Льдом и мечом

— Ты тоже хотела его убить? — Эгорд с трепетом думает о Леарит уже как о лучшей боевой подруге, хотя знакомы меньше десяти минут… или часа?.. Да, время тут зыбкое.

— Его и всех сильных демонов. Но меня остановил Ямор, их царь. И вот, я здесь… Так долго, что сомневаюсь, было ли это или я все выдумала…

Прутья разбивают пейзаж на полосы, этакие высокие до нелепости картины. Небо пересекают пухлые ленты метеоритного дождя, огненные хвосты преображаются в стволы дыма, те сплачиваются в черные кроны. По взрывам упавших камней можно определить, где горизонт, но даже этих вспышек не хватает разглядеть что-либо вокруг, тьма словно тоже соткана из металла, непреодолимо прочного черного металла.

Массы хохота и криков накатывают гудящей волной, растекаются по сознанию, отползают… И опять: волна — затишье, волна… затишье… Непрерывно. Эгорд словно на берегу моря из крови.

Леарит вновь пытается выдрать оковы. Тело взлетает, как подхваченный ветром платок, но руки, ноги и пояс упираются в бока стальных змей, твари движутся, острая чешуя старается распилить доспехи, серебристая гладь льет искры, топорщится лучиками света, но остается гладью.

— Все эти крики, огни… внушают лишь поначалу. — Леарит опускается, из груди протяжный выдох. — Мне трудно видеть что-то, кроме потолка, но даже так все успело надоесть. Не раздражает, не злит, — просто не думаю об этом, как не думаю о воздухе, который вроде бы сплошь везде.

— Мне долго не прожить. — Эгорда щекочут катящиеся гроздья пота. — Задохнусь.

— Наоборот, — едва слышно шепчет Леарит. — Умереть здесь, если не в бою, очень трудно. Ослабнуть, истощиться так, что жизнь будет причинять боль, — да, легко, очень легко… Но умирать придется долго.

— Знаешь, хоть ты и в оковах, но не похожа на ту, кто собирается умирать.

— Я сражаюсь. Не всегда помню, зачем… Но сражаюсь. Борьба хранит мою память. Благодарю, Эгорд, за появление. Разговор помогает мне возвращаться к себе.

— Взаимно. — Эгорду с двух попыток удается встать, покачивается, мотает головой, прогоняя клейкую завесу. — Рад, что не одинок. Только выбираться все равно надо, так можно и с ума сойти.

— Да, здесь многие теряют разум… — Леарит плавным движением головы стряхивает с лица локон жидкого света, томно глядит в потолок. — Что ж, попробуй, Эгорд. Возможно, у тебя правда выйдет, я ведь сужу по себе… А боги не должны думать пренебрежительно… о наследниках.

— Что?

— О людях. История долгая. Потом, лучше попытайся что-нибудь сделать…

— Хорошо. — Эгорд по-хозяйски, руки в боки, подходит к прутьям, осматривает. — Арсенал не богатый, но хоть зубами грызть не придется.

С усмешкой замечает, что выражается как Тиморис. Вот бес, как все-таки не хватает этого остряка-паникера.

Эгорд замораживает прут, кулак летит разбить, но в следующий миг воин-маг кусает губы от боли, прячет кулак в животе. Лед и впрямь вдребезги, но под ним как была сталь, так и есть.

Обхватывает прут обеими руками, внутренняя поверхность пальцев и ладоней обрастает подушками света, лучи набирают яркость, из золота в белизну, Эгорд весь мокрый, во рту режущая засуха… Но идея расплавить проваливается, прут лишь слегка раскален докрасна.

Мимо клетки проходит демон. Три глаза при виде попыток Эгорда выбраться наливаются кровью, толстенная перекладина рогов таранит прутья, воин-маг успевает убрать руки, но его отбрасывает воздушная волна, приправленная ревом и грохотом. Демон хлопает пастью, копыта пинают подножие клетки, Эгорда подбрасывает колючая стальная дрожь. Вдоволь наигравшись, гигант уходит, иногда стучит об улицу булавой, где на цепях вместо шаров с шипами окровавленные тела людей. Следом стрекочут лапами мелкие языкастые пауки, слизывают багровые кляксы, слюнные разводы испаряются с горячей стали, улица вновь чистая.

— Хотя бы попытался, — прокрадывается шепот Леарит. — И попытаешься еще.

Эгорд переворачивается набок, опять душит тошнота, рот беспомощно открывается, хватает будто исчезнувший воздух, но грудь не двигается, сердце дребезжит, сейчас тоже замрет…

Зубы впиваются в стеклянную ягоду с противоядием, чуть не сгрызают в крошку, воин-маг кашляет, конечности судорожно сгибаются, подтаскивают, толкают к Леарит, в облако целебного света.

— Тут постоянно такое и не только такое, ко всему привыкаешь, — говорит богиня. — И это плохо. Лучше не привыкать, а то перестанешь сражаться.