Льды и люди

Это должно изобразить: как норвежцам не холодно? Оба второй час, пока происходит „гаагская конференция“ в капитанской каюте, стоят на спардеке в одних фуфайках.

— Привыкли, — бросает подошедший Журавлев. — Полярные ребята. Видали, как на фальсботах ходят? Самые норвежские ледяные медведи! Исбьерн — ты, — дружески толкает он в грудь младшего.

— Исбьерн, — смеется тот…

— Виктория си? ланд? (В море Виктории или на земле Виктории)? — допрашивает зверобоев Громов.

— Виктория ленд, — стучит кулаком по столу старший зверобой: — Тромсе. Норге. Гренландия. Сваальбард, — часто сыплет он словами.

Если верить тому, что он говорит, „Ледяной медведь“, выйдя весной из Тромсе, успел до встречи с нами побывать на Шпицбергене, в Гренландии и на острове Виктории.

Оба зверобоя были приведены со спардека в салон и подвергнуты перекрестному прокурорскому допросу. Каждый вытаскивал из тайника памяти и пускал в оборот знакомые иностранные слова. Допрашивали на всех европейских языках сразу.

— Фатер — кок, — гордо говорит оживившийся после рюмки коньяка молодой.

— Папашка его значит кок, — объясняет Московский.

— Фрекен Гукер ленд, — хвастает советским достижением перед сыном кока Громов.

Эта тарабарщина должна обозначать, что на острове Гукера живет советская женщина. Но норвежцы каким-то чудесным образом понимают. На лицах обоих стопроцентное недоверие.

— Рошен фрекен Гукер ленд? — тянут они, ставя рюмки на стол. — Hay, нау.

— Так, так, — обличает их Журавлев, — нашего зверя бьете. Усы-то нашего морского зайца на рее висят.

К всеобщему удовольствию норвежцы встают и прикладывают руки к сердцу, раскланиваются с очаровательными улыбками.

— Эх, взять бы вас за ласты, милые! — негодует Журавлев.

— За что? — вступается за норвежцев Петров. — Морские пролетарии. Шкипера куда потащат, туда и плывут.

В дверях салона появляется Самойлович. Вместе с ним в салон входят густые хлопья тумана.

— Судовые журналы подтвердили пребывание шхун в Гренландии. Заходили они на остров Виктории. Но на архипелаг, конечно, за морским зверем забрались.

— Самойлович, — узнает его младший зверобой. Вскочив с дивана, он почтительно жмет ему руку. — Норман. Ланд. Норге. „Красин“. Амундсен. Амундсен.

Пожав по-очереди руки, норвежцы, грохоча деревянными подошвами сапог, спускаются по парадному трапу в фальсбот. Из капитанской каюты выходят, вежливо раскланиваясь, радист и шкипер. Русские моряки стали куда любезней. Предложили только поскорее убираться с островов архипелага. Отплывая на фальсботе, старые полярные хищники машут приветливо „Седову“ руками.

Всего хорошего, герр Карлсен! И вам, герр Свенсон! Счастливого плавания до Тромсе! Но помните, герр Карлсен и герр Свенсон, другая встреча среди островов архипелага может быть куда менее вежливой!

Больше усы наших морских зайцев не должны висеть на реях ваших шхун!

ИСТОРИЯ АМЕРИКАНСКОГО ШОКОЛАДА

На следующее утро после ухода от острова Мак-Клинтока я проснулся с куском шоколада во рту. Шоколад был необычайно темен и толст. Вкус его совсем не походил на вкус моссельпромовского.

Это было в носовом кубрике ранним утром.

— Ешь, пока дают! — смеялся стаскивавший вымазанные в зеленом иле сапоги Павлуша Петров. — Не каждый день удается американский шоколад жевать.

— Тут бы, собственно говоря, надо арктический медвежий рабочий кооператив организовать, — хихикнул залезавший под одеяло уже раздевшийся матрос первого класса Козырев.

— А тебя предправлением назначить, — съязвил Селиверстов, соскабливавший ножом зеленый ил с штанов.

С койки Козырева раздалась шутливая ругань. Стрела попала в цель. Козырев был огромен и мощен. Ростом он в самом деле не уступал среднему медведю. Все трое сосали такие же, как у меня, квадратные плитки черного шоколада. Все трое стояли до этого предутреннюю вахту. Ил на сапогах Петрова, комки грязи на брюках Селиверстова говорили, что они были на земле. Но — на какой?

И откуда у них этот превосходный американский шоколад?

— Ребята! Откуда вы взяли американский шоколад?

Все трое враз загадочно хихикнули под одеялами.

— В медвежьем арктическом рабочем кооперативе паек выдали.

…„Седов“ стоял в миле от скалистого берега. За береговой террасой высилась гряда отвесных бурых утесов. За утесами начинался склон высокой, покрытой льдом горы. На взгорьях прорытой льдами небольшой долины виднелись какие-то развалины.

Хлебников надписывал черной палкой по-английски на стенках перевязанных проволокой ящиков.

— Янцев, — объяснил он стоящему перед ним боцману, — найди третьего штурмана и скажи, чтобы он отвез эти ящики на берег. Пусть возьмет четырех матросов. В ящиках неприкосновенный запас продовольствия для охотников с Гукера. Ящики надо положить в развалинах. Да передай, что это надо сделать скорей. Отсюда сразу идем на Гукер.

— Есть! — боцман повертывается и исчезает.

Мы стоим у побережья острова Альджера.