Льды и люди

Вечером, когда жизнь в зимовьи затихала, по коридору раздавались мягкие шлепающие шаги. По коридору шел коренастый крепыш с добрым, мягким лицом. Радист Эрнест Кренкель пробирался в угловую комнату, где свист пурги был особенно силен. Там была радиостанция. Прислушиваясь к скулящему вою мерзнувших собак и завывавшему в унисон им ветру, Кренкель посылал воздушные сигналы через льды Баренцова моря.

— Матшар![3]

                  — Матшар!

                                   — Матшар!

Кренкель вызывал ближайшую радиостанцию на Новой Земле.

                  — Матшар!

                                   — Матшар!

— Говорит земля Франца-Иосифа… Говорит Земля Франца-Иосифа… Примите метеорологическую сводку с рации острова Гукера.

                  — Матшар!

                                   — Матшар!

Этот зов Полярной Земли слышен во льдах и сейчас.

В тот же вечер Эрнест Кренкель рассказал, как он разговаривал по радио с южным полюсом.

— Двенадцатого января 1930 года, когда все в зимовьи спали, я послал в эфир ежедневный вызов:

— Матшар! Матшар!

Маточкин Шар ответил. Я передал ему метеорологическую сводку для материка. Побеседовали о новостях. Затем я дал общий вызов:

                                   ВФА… ВФА… ВФА…

ВФА — позывной сигнал радиостанции Земли Франца-Иосифа. Сначала мне ответил Берлин, затем я услышал передачу из Парижа. Париж перебила какая-то радиостанция, дававшая мой позывной…

                                   ВФА… ВФА… ВФА.

Сигнал был слышен отчетливо и резко.

— Я — Земля Франца-Иосифа, — отвечаю.

На английском языке кто-то допытывался подтверждения:

— Советская полярная радиостанция Земли Франца-Иосифа?

— Кто говорит? — выстукал я.

— Говорит радиостанция адмирала Берда из Антарктики.[4]

Не веря себе, я переспросил:

— Говорит советская радиостанции на архипелаге Франца-Иосифа. Ваше местоположение?

— 78 градусов 35 минут 30 секунд южной широты. Рация расположена у ледяного барьера Росса в Антарктическом море.

— У южного полюса?

— Да!

Закурив новую трубку, Эрнест Кренкель продолжает:

— Я спросил: Как погода на южном полюсе?

— Хорошая. Сейчас летний день.

— А у вас на северном полюсе?

— Полярная темнота. Бушует метель. Второй день не выходим из зимовья.

— А у нас на южном полюсе несутся облака. Адмирал Берд хотел лететь сегодня к полюсу, они помешали ему. На-днях вернулась из глубины Антарктического материка сухопутная партия. Судно экспедиции „Сити оф Нью-Йорк“ сегодня бросило якоря в городе Холостяков.

— В городе Холостяков?

— Да. Так назвал адмирал Берд наш полярный поселок. У нас нет ни одной женщины. Сколько зимует вас на архипелаге?

— Семь человек.

— Вы — смелые ребята, — похвалил радист Берда. — Советские летчики ищут пропавшего американского пилота Эйдельсона в Северном полярном море?

— Пилот Слепнев вылетел из бухты Провидения…

На этом разговор закончился.

Больше мне не удалось говорить по радио с Антарктикой.

НА ПЛАТО ОСТРОВА ГУКЕРА

Ослепительно сияющее солнце висело над мачтами „Седова“. Безмятежный покой лежал над бирюзовым зеркалом бухты. Глухие, невнятные, звенящие шопоты доносились в нее с Британского залива.

Кайры на воде.

Шли льды. Каждые шесть часов они охватывали „Седова“ сплошным ожерельем. Их загоняло в бухту тяготение к луне — приливы морей Баренца и Виктории. Плавно покачиваясь на мертвой зыби, льды вели фантастический хоровод вокруг ледокола. Совершив несколько кругов мимо острова Скот-Кельти, айсберги уплывали обратно в Британский пролив.

С айсбергами в бухту Тихую приливы загоняли огромные ледяные поля. Штормы оторвали их от островов, луна отправляла искать смерти. Часть этих ледяных полей вмерзала в подводные рифы, и каждый обрастал новым льдом. Другие, не найдя себе пристанища в заливах и бухтах архипелага, уплывали в море Баренца. Их жизнь кончалась в теплых водах Гольфштрема, у мыса Желания.

Скрипучие крики раздавались сверху. Крестообразные тени падали на стены айсбергов. Кричали огромные с кривыми желтыми клювами полярные чайки. Сорвавшись с Рубини-Рок, они садились на вершины айсбергов, совершая на их тающих гребнях свой путь. Это были хищные чайки — бургомистры. Бургомистры ненавидимы всем пернатым населением птичьих базаров за похищение яиц и кражу пищи у птенцов. Кроме них, на архипелаге Франца-Иосифа водятся еще небольшие белые чайки — моевки, маленькие черные, похожие на утят птички-чистики, кайры и глупыши. На некоторых островах архипелага гнездуют гаги и гуси. На самых крайних северных островах живут редкие розовые чайки. Их гнездовья были обнаружены Нансеном на Белой Земле. За исключением гаг и гусей, остальные птицы встречаются на островах в громадных количествах. Бедность видов вознаграждается исключительными количествами. „Птичьи базары“ архипелага по численности жителей равняются большим городам материка.

Проскользнув на шлюпке между двумя сблизившимися айсбергами, плыву вдоль края плоской, несущей на себе мелкие валуны квадратной льдины. Небольшой вишневый сгусток у края ее привлекает внимание. Это полярная медуза. Пробую подцепить ее веслом. Спазматически сжимаясь и разжимаясь, морское животное уходит в глубину бухты.

У забросанного консервными жестянками берега подводные водоросли шевелили листьями. Желтая слизь колыхалась вокруг каждого стебля.