Льды уходят в океан

— Подняться вон туда. — Арам Михайлович протянул руку в сторону башенки, где был Деда. — Подняться туда и привести человека в чувство. Он, наверное, заснул. И может замерзнуть. Понимаешь?

— А кто вам разрешил посылать людей на кран в такую погоду? — возмутился врач. — Насколько я знаю инструкции… Вы взяли на себя большую ответственность.

— Все ясно, — сказал стивидор. — Ты, дорогой, никакого подвига никогда не совершишь. Ты будешь жить долго, как черепаха. Дай-ка мне фляжку со спиртом, а сам пойди посиди в вагончике. Тебя позовут, когда надо…

Белоян говорил спокойно, без зла. Он даже и не смотрел на Смолича. Развязал башлык, снял тулуп и, оставшись в одном ватнике, пошел к крану…

Деда сидел неподвижно, свесив голову на грудь. Руки его лежали на рычагах. Бородка заиндевела, на щеке застыла не то слезинка, не то капля воды.

Стивидор осторожно встряхнул его за плечи, позвал:

— Товарищ Сидоренко!

Деда не двигался. Только руки его отпустили рычаги и, как плети, упали на колени.

— Деда! — закричал Белоян. Ему вдруг показалось, что крановщик уже мертв. И стало страшно. Он снова его встряхнул и закричал: — Деда!

Сидоренко тяжело приподнял веки, посмотрел на стивидора мутными, ничего не понимающими глазами. У Белояна отлегло от сердца.

— Слушай, дорогой, — сказал он, — прошу тебя, очнись, пожалуйста. Совсем очнись. Нельзя так, понимаешь?

Сидоренко сонно покрутил головой: ничего, мол, не понимаю. И опять уронил голову на грудь. И закрыл глаза.

Стивидор вдруг вспомнил о фляжке спирта, которую взял у врача. Вытащив ее из кармана и откупорив, он поднес фляжку ко рту крановщика, сказал:

— Пей, дорогой. Пей, пожалуйста.

Деда глотнул раз, другой, поморщился и снова глотнул. Посидел две-три минуты, протянул руку:

— Дай еще.

Спустились они вместе. Уже на земле Деда спросил:

— А все остальные? Работают?

— Пока работают, — ответил Белоян.

— Значит, один я?

— Всем тяжело. — Белоян взял Сидоренко под руку, повел его к вагончику. — Не учел я, понимаешь? Надо было посменно: трое — на кранах, трое — спят. Правильно?

— Ветер как будто тише становится, — сказал Деда. — А там, к черту, пропасть можно. Кулаками поначалу бил себя, чтоб не заснуть, но видишь, как получилось… Лесу много еще?

Стивидор в отчаянии махнул рукой:

— Тайга.

Деда остановился, легонько толкнул Белояна:

— Ладно, не кручинься. Иди снимай ребят. Часа по три поспим, опять полезем. Опыт теперь есть. Все будет в порядке…

ГЛАВА VII

1

Перед ним стояла Марина. Теплый ветер играл концом ее голубого шарфика, перекинутого через плечо, и сборками легкого платья. Ноги у нее были крепкие, смуглые.

Марина смеялась.

— Чего ты? — спросил Илья.

Она, не ответив, продолжала смеяться. Это сразу вывело его из себя: ему показалось, что она смеется над ним. Приподнявшись на локоть, Илья сказал:

— Замолчи!

Марина присела рядом, спросила:

— Ты Степу Ваненгу знаешь?

— Тундряка?

— Я говорю о Степе Ваненге. Ненец он. Славный такой парень, друг Кердыша.

— Ну, дальше…

Марина опять засмеялась.

— Посмотришь на Ваненгу — шкет. Даже подумаешь: дунуть — с ног свалится. А он один три дня по тундре бродил. Олешек своих искал, и все время пел… А ты почему не поешь?

— Отпелся уже, — ответил Илья, — Харитон тоже, видно, отпелся. Каюк нам с ним…

— Боишься? — спросила Марина.

— Чего?

— Остаться вот здесь, под снегом. Боишься?

— Дай мне свою руку, — попросил Илья.

Она чуть отодвинулась. Илья сделал усилие дотянуться до нее, но не мог. Его точно опутали чем-то, и у него не хватало сил порвать эти путы.

— Я пойду, — сказала Марина. — Меня ждут.

Илья зло спросил:

— Кто тебя ждет?

— Ждут… Помнишь, я тебе говорила, что встретилась со своим прошлым? Вот оно и ждет меня.

— Не уходи, — попросил он мягко. — Слышишь, не уходи. Без тебя я пропаду тут.

Она шагнула в пургу и быстро стала удаляться. Не в силах подняться на ноги и броситься ей вслед, Илья закричал: «Стой!»

Но Марина уже не слышала. Ушла. Ему стало страшно. Страшно встретить свой конец. Если бы на людях, думал он, если бы можно было показать, что и в последнюю минуту остался таким же твердым, не знающим слабости, каким был всегда, — что ж, тогда он готов. Но вот так, как сейчас… Нет, надо еще раз попытаться вырвать себя из пут, которые спеленали почти намертво.

О Марине Илья уже не думал. Пришла, ушла — ладно, все выяснится потом. Может, она и не приходила… Сейчас ему вообще трудно разобраться. Полчаса назад (или полгода назад — откуда ему знать) он видел свою сестренку. Подошла, вытерла платком его мокрое от снега лицо, сказала, что дома все в порядке и пусть он не волнуется, и ушла. Как она сюда попала, его сестренка?!

Нет, сейчас ему ничего не понять. Все перемешалось, все сдвинулось с места. Твердо Илья знает только одно: надо что-то делать. И он будет что-то делать. Вот подремлет немножко, отдохнет, соберется с силами и начнет…

— Все будет в порядке…

Это был голос Смайдова, Илья не мог ошибиться. Надо было открыть глаза, но он боялся: а вдруг опять то же, что уже было — Смайдов, как Марина и сестренка, шагнет в пургу и исчезнет в ней. Что тогда?..