Льды возвращаются

— В другое время я не говорил бы так напрямик, Амас Иосифович, дорогой!.. Сейчас нужно решить главное. Нужно не собирать природные крохи «А-субстанции», а научиться создавать ее искусственно.

— Но как? Добыть «А-субстанцию»? Чтобы получить крохи, о которых ты говоришь, мы на миг создали целый подземный институт для твоего «Ядра галактики». И чуть тебя не потеряли…

— Но мы приобрели очень многое! Смогли изучить полученные крохи «А-субстанции», познать ее!..

— Что же ты теперь хочешь создать? Ускоритель элементарных частиц размером с гору?

— Нет. Размером с Земной шар.

— Совсем с ума сошел.

— Ничуть. Мне нужен вакуумный прибор космических размеров.

— Ты сам понимаешь, что вакуум в приборе можно с огромным трудом создать лишь в очень небольшом объеме.

— Надо поступить наоборот. Создать не вакуум в приборе, а прибор в вакууме.

— Постой! Что ты имеешь в виду?

— Нужно создать грандиозный прибор в уже существующей космической пустоте, а не воспроизводить эту пустоту искусственно, надо отправиться в идеальный вакуум межзвездного пространства, лучше которого никогда не создать ни в одном приборе.

Овесян уже все понял, поняла и Веселова-Росова. Они восхищенно смотрели на одухотворенное лицо «воскресшего» ученого, они прощали ему сейчас все: и резкость, и необузданность, и всю фантастичность замысла, они видели лишь истинное научное озарение.

— Так, — сказал Овесян, подходя к Бурову и кладя ему руку на плечо. Бурову пришлось остановиться, перестать ходить, что ему, видимо, было трудно сделать. — Так, друг. Значит, после опытов на земле ты полез под воду, потом под землю. Тебе мало. Теперь в космос?

— Да, там существуют природные условия для самых грандиозных физических экспериментов. Там можно создать ускорители умопомрачительных энергий, там — идеальный вакуум. Мы вывернем физические приборы наизнанку, получим невероятные возможности…

И Буров стал во всех подробностях рассказывать о своем плане получения «А-субстанции» в космосе.

Овесян тотчас связался по прямому телефону с Алексеем Александровичем.

Порывисто раскрыв дверь из кабинета Овесяна в приемную, Буров остановился в двери, почти доставая до ее косяка. Он оглядел стоящих в приемной ученых. Все как-то по особенному смотрели на него, а он кого-то искал глазами в толпе.

Увидев ее, он резко направился к ней:

— Ну как? Выдержишь? Рискнешь? Летим со мной в космос?

Она зарделась вся, почти задохнулась, закивала головой.

— Не ждал ничего другого, — он обвел столпившихся около него людей взглядом. — Опыт будем производить в космическом вакууме. Для этого уже выделено несколько десятков автоматических ракет, которые будут служить частями исполинского физического прибора. Надеюсь, все вы поможете нам в этом. А в одной ракете будем мы с помощницей, — и он обнял ее за плечи.

Они пошли с ней, сияющей, счастливой, через приемную.

Но вдруг Буров остановился. Он встретился с кем-то взглядом и не поверил сам себе.

Шаховская печально улыбнулась и подошла к нему:

— Вы сделали правильный выбор, Буров, — сказала она. — Пусть в космос летит с вами Люд.

Буров недоуменно смотрел на двух молодых женщин, одна из которых так и сияла вся от счастья, а другая с горькой улыбкой смотрела на него.

Люда ни разу не навещала его в больнице. Он не видел ее, он пропустил в свое время мимо ушей рассказ Лены о том, что они теперь стали похожими друг на друга… И он при всех, минуту назад, выбрал себе в помощницы Люду, приняв ее за Лену. Он нахмурился.

Ученые или не поняли, что произошло, или тактично сделали вид, что не поняли.

Буров стоял перед двумя женщинами с опущенной головой, а они обе, затаив дыхание, словно ждали своего приговора.

Потом Буров взял их обеих за плечи и как ни в чем не бывало вышел с ними в коридор.

Никто не знал, какой же выбор был им окончательно сделан.

Глава восьмая ПОГАСШИЕ ФОНАРИ

«Милый, родной Буров!

Сегодня погас в небе первый термоядерный фонарь. Сегодня можно подвести итоги всему, что нас с тобой связывало.

Нет! Этому никогда нельзя подвести итоги!.. Недопустимо даже пользоваться этим холодным словом!

Погас в небе первый термоядерный фонарь. Их еще осталось одиннадцать. Они будут гаснуть один за другим, так же, как и первый… Сначала он потускнел, стал таким же медным, каким еще недавно было солнце. Одна из „дневных звезд“ уменьшалась в размерах, словно улетала в бесконечность. Она погасла… Казалось, она еще догорает в синеве, но ее уже не было.

Я была около университета. Меня часто влечет к этому месту. Конечно, я стояла около нашей баллюстрады… Словно сто лет назад смотрели мы отсюда с тобой, Буров, перед концом всего. Летнее солнце не могло тогда растопить ледяной хрусталь, сковавший каждую веточку, и бессильный солнечный свет лишь играл холодными огоньками по всему лесистому склону, ведшему к замерзшей реке.

Теперь лес спускался к воде зелеными волнами. Внизу была еще ночная тень. Первая из искусственных звезд гасла на рассвете. Я знала, когда это произойдет. И я хотела увидеть это именно отсюда…

Буров, мне очень много надо сказать тебе.