Льды возвращаются (Иллюстрации Ю. Макарова)

Пока Эллен переодевалась, а мать хлопотала по хозяйству, мы с Томом и сухопарой сестрицей Джен разгрузили прицеп.

Вышла Эллен, совершенно прелестная в мальчишеском комбинезоне, в платочке, завязанном под подбородком «а ля рюсс».

Я тоже успел надеть комбинезон,отцовский, перепачканный, и выглядел героем пролетариата.

Маскарад нам пригодился. Отца и зятя мы застали за починкой кукурузного комбайна. Наскоро поздоровавшись, я полез под машину с гаечными ключами. Эллен, стоя на коленях, подавала мне инструмент.

Когда я вылез, отец шепнул, что зто хорошо, что она не боится работы.

Он был все такой же, отец, в мятой старой фетровой шляпе, в затасканном пиджаке, покрытом масляными пятнами, рыхлый, неподвижный, совсем седой, с кирпичным обветренным и унылым лицом.

Стало совсем темно. Я освещал дорогу фарами. Мы с отцом примостились на тракторе вдвоем.Эллен и Том ехали на прицепе и пели веселые песни. Старательный зять, отец Тома, вел сзади комбайн.

— Очень плохо, сынок,- говорил отец,- С одной стороны, душит банк. Я же не мог обойтись без ссуды. Надо было построить ток, купить этот комбайн. Хотел подешевле,а он портится… С другой стороны,эти оптовые цены. Их опять снизили на четыре с половиной процента.Эх,если бы объединиться всем оставшимся фермерам и самим сбывать кукурузу!.Ведь подумать только, сколько мы теряем! Да, мало нас осталось, еще не разорившихся… и каждый смотрит в сторону… Как тут выдержать? Спасибо, хоть ты немного долларов присылаешь… Рассчитываешь хорошо заработать? Так, сынок? Храни тебя бог, дорогой Рой! А у меня концы с концами не сходятся. Разве я могу нанять работника? Я бы сразу разорился. Ты правда, сможешь помочь в эти дни? Тогда я, пожалуй, выскочу…

Поздно вечером все собрались у стола. Том так и уснул, уронив рыжую голову рядом с тарелкой и не выпустив вилки из рук.Отец важно восседал в старинном, прадедовском кресле,тщательно ремонтируемом всеми поколениями,и просматривал газеты. Мать умилялась, глядя на Эллен, которая, не поднимая головы, штопала рваные носки, буквально отнятые у матери. Я смотрел на нее и удивлялся. Джен вздыхала, разглядывая ее костюм, прическу туфли и профиль. Зять старательно таращил осоловевшие от усталости глаза и не уходил из уважения к гостям.

— Что это вы тут пишете,сынок? Зачем вам опять понадобилась холодная война? Что вы хотите заморозить?

— Хотя бы священное статус-кво,- неохотно отозвался я.

— Я не понимаю вашей латыни, но если африканцы не хотят нас, то нечего им грозить… натравлять их друг на друга… да еще и подсовывать одной стороне ядерную бомбу…Мало нам руанского взрыва?Или нужен еще какой-нибудь чикагский взрыв?

— Чепуха! Америка будет в стороне, она здесь ни при чем. Африканцы могут взрывать свою Африку хоть ко всем чертям.

— Постой, но ведь ты собираешься туда?

— Что ж делать, па, журналисту нужны впечатления.

И тут мать залилась слезами:

— Ты погибнешь там, мой мальчик!…

— Вот-вот! Хорошо бы все американские матери поплакали… заблаговременно,- ворчал отец.

Ну что я мог объяснить ему, этому простаку! Разве он в состоянии уяснить, что ядерное оружие послано нам богом как оружие, справедливости, которым можно сдержать наступление коммунизма на свободный мир. Он ответит, что все это давно читал, и упрямо качнет головой.

Эллен ночевала в комнатушке Тома, которого Джен взяла к себе. Ночью дверь комнатушки оказалась запертой. Пристыженный, я пошел спать на улицу под гигантским старым вязом, ветви которого в свое время облазил.

На рассвете отец поднял меня. Эллен была уже готова, снова мальчишески прелестная, в платочке, с опущенными, чуть лукавыми глазами.

Мы проработали три дня,три счастливейших дня моей жизни.Я даже полюбил эти семейные вечера с хлопотами матери, с открытым ртом Тома, с искрящейся, завистью Джен, вялой тупостью зятя и воркотней ничего не понимающего в политике отца, зудящего об оптовых ценах, ссудах, процентах, удобрениях, конкурирующей компании… Что-то чистое, патриархальное, бесконечно уютное и честное было во всем этом!…

А Эллен! Я готов был стать фермером, всю жизнь забрасывать механической швырялкой размельченную кукурузную массу в башню для силосования,лишь бы мне помогала совсем новая, удивительная Эллен. А как она разговаривала со старшими!Почтительно, не поднимая глаз, всегда занятая какой-нибудь работой. Или она превосходная актриса, решившая поозорничать, или сокровище!

Отец и мать, даже вечно раздраженная Джен- все были без ума от нее. Отец подмигнул мне и сказал,что к моему возвращению из Африки приторгует для меня соседнюю ферму. Бедняга Картер совсем разорился, все идет с молотка, можно будет купить хозяйство за бесценок.

В последний вечер Эллен, отвечая на расспросы отца, рассказывала о себе. Да,она кончает сейчас колледж. Теперь модны точные науки. Может быть, станет преподавать их или устроится на другую работу.

Отец вздыхал и подмигивал мне.

— Работа, работа. На ферме ее хоть отбавляй!