Льды возвращаются (Иллюстрации Ю. Макарова)

Я расстался со своим перочинным ножом, с сигаретами, с маленьким компасом, готов был даже отдать ручные часы…

Эллен дала знак продолжать строительство.

У нас появились рьяные маленькие помощники.

Работа закипела. Ребятишки смеялись. Я подумал, что смех на всех языках одинаков.

Мы сооружали шалаш, и я обменивался шутливыми пинками и щелчками со своими маленькими друзьями.

Шалаш был готов.

Мы с Эллен уселись у входа в шалаш. Из шалаша пахло орхидеями, которые ребята натаскали туда, мягкая трава устилала его пол, связки бананов висели, как украшения…

Маленькие черные помощники уселись кружком против нас. Откуда-то взялся трехлетний кудрявый малыш с такими огромными глазами и такими смешными надутыми губками, что казалось, будто он сделан Диснеем.

Эллен приманила его,и он устроился у нее на коленях, доверчивый и счастливый.

Я трепал его по курчавой головенке,волосы у него были жесткие,как пружинки.

Я поймал себя на том,что ведь это все черномазые, и тотчас стал оправдываться перед собой.Такое уж у нас чувство ко всем маленьким животным: к жеребенку, к щенку, котенку… даже медвежонку или львенку.

Природа заложила в нас снисходительность к тем, кто еще не вырос… Кажется, ведь даже хищник не загрызает олененка. Впрочем, не знаю! Только человек ест телятину…

Нет, сейчас я готов был всю жизнь питаться одними бананами.

Я лежал около Эллен, она положила мою голову к себе на колени.

И тогда упала тьма.Ведь мы были где-то у экватора, здесь не бывает сумерек. Просто солнце выключается, как электрический светильник.

Черные ребятишки растворились в темноте и исчезли. Мы остались одни.

В небе видны стали звезды.

Эллен встала, я различал ее силуэт.

У нее был удивительный низкий голос, от которого мурашки пробегали по спине.

Она пела на неизвестном варварском языке непонятную волнующую мелодию.

Она оборачивалась и переводила мне ритуальные слова заклинания:

Нас венчали не в церкви,

Не в венцах со свечами,

Нам не пели ни гимнов,

Ни обрядов венчальных…

Венчала нас полночь

Средь шумного бора…

…Леса и дубравы

Напились допьяну…

Столетние дубы

С похмелья свалились…

Она пела эту сумасшедшую песню, от которой должны были бы содрогнуться все ханжи на свете, и обращалась к звездам. Она сказала, что мы с ней стоим перед звездным алтарем…

Я уже не относился к этому как к шутке. Я был пьян, как сказочный лес сказочной песни, я готов был свалиться столетним дубом к ее ногам.

И вдруг гадкая мысль холодом ударила меня, как свистящим бичом. Я уже получил пощечину за пододеяльник. Но почему она здесь? Ведь она ничего, решительно ничего мне не говорила.

И мы стояли с ней перед звездным алтарем, нас венчали звезды и орхидеи, брачное ложе нам приготовили черные ангелочки…

Эллен хлопотала внутри шалаша. Я сидел и, несмотря на жару, дрожал.

Я чувствовал, что Эллен снова была рядом. Я ругал от себя мерзкие мысли и не смог взглянуть в ее сторону.

Впрочем,было так темно,что разглядеть что-нибудь все равно было нельзя. Из джунглей слышались странные звуки, чье-то мяуканье, переходящее в рычание, клекот, потом завывание, замершее на высокой лунной ноте.

Я сказал, что, может быть, надо разжечь костер. Но она возмутилась.

Я все еще не смотрел на нее. Протянул к ней руку и… отдернул.

Она рассмеялась.

— Знаменитый путешественник Марко Поло,- сказала она,- писал об удивительной стране,через которую ему привелось проезжать.Там росли деревья, кора у которых была так же нежна, как женская кожа…

Она сидела в темноте рядом со мной с распущенными волосами,такая же дикая и непонятная, как джунгли и ночь,и так же непонятно говорила о женской коже, которую я только что ощутил.

— Береза,- пролепетал я.- Разве Марко Поло проезжал через Канаду?

— Березы растут не только в Канаде,- сказала Эллен.- Вы хотели бы, Рой, прикоснуться к березке?

Я хотел прикоснуться к Эллен. И она это знала. Меня удерживало только чувство протеста. Она сама привела меня сюда, сама заставила сделать шалаш, сама пела свадебную песнь.

Какой я был олух,как не понимал я этой удивительной девушки, которая стала моей женой перед звездным алтарем, с которой я познал высшее счастье на благословенной райской земле Африки, отныне для меня священной.

Рассвет был таким же внезапным.

Эллен нежилась на траве в шалаше, который подтвердил народную мысль о местонахождении рая…

Моя милая,моя несравненная и чистая жена выглядывала из шалаша,прикрываясь пуком травы. Это был самый поразительный наряд, который я мог представить себе для белой женщины в Африке.

Она послала меня разыскивать ручей.

А когда я вернулся ни с чем, то застал ее одетой, успевшей умыться, европейской и недоступной.Черные мальчишки принесли ей воду из близкой деревни.

Эти же мальчишки провели нас к аэродрому.

Оказалось, что для этого нет нужды брести звериными тропами по джунглям.

Я любовался Эллен,я гордился ею.Она была моей женой. Конечно, мы не станем покупать фермы. Мы будем жить в Нью-Йорке, но не будем так часто бывать в барах. Обо всем этом я думал.

Мы держались за руки.

— Я думаю,- сказал я,- что нам не так уж важно ждать здесь атомного ада. Надо поскорее удрать в Нью-Йорк.