Лебедь

– Он заперся у себя наверху, – рассказывала она. – Вечером не спустился ужинать, и сегодня мы еще его не видали. Он на грани срыва. Честно говоря, он уже давно в таком состоянии. Не хочу тебя волновать, родная, но боюсь, эта чудовищная статья еще ухудшит его состояние. Если бы получить хоть весточку от Гарри! Но тебе, наверное, хуже всех. Боюсь, там, в Нью-Йорке, тебя совсем заклевали. Приезжай, спрячешься от всех дома, в Уилтшире.

Больше всего на свете я бы хотела там сейчас очутиться. Но об этом нельзя было и мечтать. Напустить прессу на родителей – страшнее ничего быть не может. Как все грустно! Ведь Гарри живет в двух шагах от них, а они ничего о нем не знают. Я сказала себе, что после Милана сразу же отправлюсь в Лондон и попытаюсь продвинуть дело брата. Мы должны что-то предпринять, чтобы родители перестали мучиться.

– Мамочка, спасибо за приглашение, – ответила я. – Но я завтра улетаю в Европу, погощу у Лауры Лобьянко, матери моего нью-йоркского агента. У нее потрясающая вилла на озере Комо, там будет тихо, и никого посторонних. А бабушка видела газеты?

– Нет. Но она может поговорить с кем-нибудь в Лондоне, и ей расскажут. Статья была только в «Стандарте» да еще в одной утренней бульварной газетенке. Она их не читает, да и мы тоже, спешу прибавить. Правда, сегодня утром я уже съездила в Солсбери и мельком просмотрела несколько номеров. Чудовищно! Но, Бог свидетель, мы уже через все это прошли и выжили. Ты скоро будешь в Лондоне?

У меня на миг перехватило дыхание. Сколько лет мне не давало жить страстное желание родителей повидаться со мной. И вот сейчас сама хочу увидеть их, пожить с ними. Только одного боюсь: а вдруг у меня не хватит сил противиться искушению – и я открою им тайну местонахождения Гарри.

– Да, мамочка. Из Италии прилечу прямо в Лондон. И сразу позвоню вам. Скажи отцу, что я очень его люблю. И тебя тоже… До свидания.

Пришлось повесить трубку, слезы не давали говорить. Я пошла в гардеробную и достала с полки мой камуфляж: шелковый шарф и темные очки. На улице я лучше всего себя чувствую, сливаясь с толпой. Когда меня стали узнавать и останавливать, для меня это было потрясением. Я никогда не ощущала себя знаменитостью, и вот, на тебе, стала ею. Сейчас я хотела пойти куда-нибудь, мне было душно в стенах квартиры, несмотря на то, что из ее окон открывается фантастический вид на Нью-Йорк.

Внизу в холле меня остановил ирландец Майкл, мой самый любимый привратник.

– Вам, наверное, нельзя выходить через парадную дверь, мисс Лебедь, – сказал он, взял меня за локоть и развернул кругом. – Вас на улице ждут. Идите быстренько через черный ход.

Мама была права. Газетчики, эти чертовы стервятники, уже жаждут крови. Я заметила их, поспешно переходя 76-ю улицу на Мэдисон-сквер. Нет, все равно им не нарушить мой обычный маршрут. Я перешла площадь и по привычке взглянула на витрину Живанши. Меня часто сравнивают с Одри Хепберн в фильме «Завтрак у Тиффани», она там одета в платье от Живанши. Иногда мне и самой кажется, что во мне есть что-то от Одри, этого эльфа с темными волосами.

Потом я опять вернулась на южную сторону Мэдисон-сквер, быстро прошла мимо «Уитни» и нырнула в дверь святилища «Букс и компания». Это мой любимый книжный магазин. Я хотела купить что-нибудь почитать в дорогу. В магазине я сразу направилась в тот угол, где стояли полки с детскими книгами и деревянное расписное кресло-качалка. Каждый раз, глядя на него, я думала – интересно, будут ли у меня дети. А больше всего мне нравилось бывать в дальнем конце магазинчика, там, где висят фотографии писателей, которые когда-то выступали здесь. На этих фотографиях я почти никого не могу узнать, если, конечно, писатель не держит в руке свою книгу. Конечно, лицо Нормана Мейлера мне знакомо, а человек в очках с треснувшим стеклом наверняка Фрэнк Лейбовиц, но кто все остальные – для меня загадка.

Я бездумно двигала стремянку вдоль полок и чувствовала, что в магазине что-то не так, как обычно, только не могла понять, что именно. И вдруг меня осенило – в магазине никого не было! Вернее, пусто было внизу, а на втором этаже явно что-то происходило. Ну конечно, – писательские чтения. Лучшего развлечения сейчас для меня не придумать. Честно признаться, я эти чтения не очень люблю. Мне они кажутся претенциозными и в общем бессмысленными. Я предпочитаю сама читать книгу, а не слушать, как мне читает кто-то другой, как будто я ребенок. Еще куда ни шло – слушать поэзию, но уж, конечно, не прозу. Но я подумала, что сейчас это меня отвлечет, и поднялась наверх взглянуть, кто читает. Народу было битком. Над кафедрой, вознесенной над слушателями, я увидела только плечи и голову автора.

И услышала его голос.

Знакомый голос. Седые волосы… Да ведь это Рори Стирлинг! От неожиданности я выронила сумочку и нагнулась за ней. Шарф с моей головы соскользнул на плечи. Все повернулись ко мне – кто это здесь шумит? Рори Стирлинг перевел дыхание, поднял глаза и посмотрел прямо на меня.

Я повернулась и побежала по лестнице вниз.