Лебеди Леонардо

Изабелла взяла у посыльного рисунок, упакованный между двумя толстыми листами пергамента, и поспешила в свои покои. Сердце выпрыгивало из груди. Изабелла положила рисунок на стол и развернула. Лицо было изображено в профиль, торс — прямо. Похоже, Изабелле не удалось до конца скрыть от художника свою властную натуру. Женщина на рисунке словно придирчиво вглядывалась в заказанную ею картину и не могла решить, нравится та ей или нет. Возможно, художник думал, что так же она будет всматриваться и в этот рисунок. Женщина на рисунке, казалось, была не в ладу с самой собой. Художнику вполне удалось передать ее ум. На рисунке Изабелла выглядела одновременно невозмутимой и властной. Мягкими, нерезкими штрихами Леонардо очертил ее лицо и волосы. Даже крупные полосы на платье не выделялись, смягченные изгибом груди. Изабелла не сомневалась, что на самом деле вырез должен располагаться гораздо ниже. Леонардо не стал подчеркивать ее чувственность, отдав предпочтение невозмутимости и спокойствию. Все в этом рисунке льстило самолюбию Изабеллы, хотя надо будет сказать художнику, что вот эту крошечную складку жира под подбородком совершенно незачем переносить на портрет! Больше всего ее потрясли руки со слегка разведенными средним и указательным пальцами. Расслабленные, непринужденно сплетенные кисти — казалось, что женщина с портрета что-то прячет в ладонях.

Как хотелось Изабелле поговорить с художником! Она не стала бы требовать исправлений, чего он так стремился избежать, на рассвете оставив Мантую. Она сказала бы ему, что рисунок превзошел все ее ожидания. Нет, так говорить нельзя, иначе он никогда не напишет ее портрет маслом!

Изабелла не догадалась, что Леонардо может передать рисунок через посыльного. Ей следовало предвидеть его уловку, тем более что он и раньше отказывался от вознаграждения. На сей раз magistro даже не дал ей возможности предложить ему деньги. Рисунок стал платой за ее гостеприимство.

Изабелла без конца обдумывала способы заставить Леонардо написать ее портрет в красках. Если он не вернется в Мантую, она непременно разузнает, кому художник решил продать свои умения. Если magistro думает, что сможет укрыться от Изабеллы в Венеции, то сильно ошибается. Старый дож готов есть из ее рук. Но что ей делать, если Леонардо поступит на службу к какому-нибудь иностранному правителю? Что, если ради осуществления своих фантастических проектов он окажется при дворе турецкого султана? Только султан способен заплатить за те чудеса, которыми владеет magistro. Как ей тогда поступить? Изображать мегеру перед варварами? Какие аргументы найдутся у нее перед лицом правителя иностранной державы? Леонардо снова проскользнул у нее между пальцев, словно вода. Бедная Изабелла! Внезапно помимо ее воли на лице Изабеллы проступила улыбка. Только вообразите себе, ее, Изабеллу д'Эсте, маркизу мантуанскую, дочь самого коварного человека в Италии, смог обвести вокруг пальца живописец!

Невероятно.

ЭПИЛОГ IL MONDO (МИР)

1506 ГОД, В ЗАХВАЧЕННОМ ФРАНЦУЗАМИ МИЛАНЕ

Изабелле так много нужно было поведать Беатриче, так во многом покаяться! Беатриче не предаст, ничего не расскажет ни врагам, ни тому, кто предложит за откровения сестры хорошую цену. Как привыкла Изабелла скрывать свои чувства, особенно в последние годы! Какое облегчение, стоя на коленях перед застывшей каменной формой Беатриче, откровенно высказывать то, что наболело. Сколько пустых лет они с сестрой потратили на бесславное соперничество! Как бы ей хотелось, чтобы сегодня Беатриче была рядом в тех тайных и явных войнах, которые приходилось вести Изабелле для того, чтобы выжить. В тишине церкви раздался шорох ткани и приглушенный кашель. Свита устала ждать свою госпожу. Неужели она здесь так давно? Наверное, им не терпится донести королю, что маркиза, несмотря на заявления о желании стать благоразумной француженкой, медлит перед гробницей герцогини Сфорцы. Кто в ее окружении окажется Иудой? В наше время доверять можно только мертвым. Изабелла продолжала шепотом:

— Настали мрачные времена, сестрица. Фортуна больше не улыбается нам, предпочитая смеяться над нашими бедами. Папская незаконнорожденная дочь, эта шлюха Лукреция Борджа вышла замуж за нашего брата и правит теперь в Ферраре, заняв место нашей благочестивой и праведной матери. Ее отец богатым приданым и угрозами вторжения купил для дочери титул графини. Вообрази, как разгневался бы наш дорогой покойный отец, который всегда презирал Папу-испанца! По крайней мере, продажный негодяй Папа тоже мертв. Говорят, его отравили. О, теперь редко кто умирает от естественных причин. Сучке Борджа удалось очаровать нашего возлюбленного брата. Ты не поверишь, со сколькими мужчинами делит ложе эта тварь! Ее присутствие при дворе наших родителей привело к резне и крови, даже наше семейство оказалось запятнанным. О Беатриче, не жалей, что не дожила до этих печальных дней!