Лебеди в Москве (сборник)

И ежедневно, с внимательным видом

Царь наблюдал, средь забав и пиров,

Как вырастает его пирамида

На безымянных костях рабов!

Жаль мне, что след мастеров этих стерся

Где их угасшие имена?

И почему только имя Хеопса

Хитро доходит сквозь все времена?

Мне ненадежной казалась кичливость

Всех честолюбцев, моих врагов,

Но неужели Несправедливость

Торжествовать может сорок веков?!

Каир.

БАЙРОН В ИЗГНАНИИ

Над готикой Лондона плотный туман,

Покров нищеты и богатства.

Возносится ввысь пантеон англичан —

Вестминстерское аббатство.

Входя под высокий и сумрачный свод,

Ступай осторожней по плитам:

Под ними покоится Вальтер Скотт,

Здесь Дарвин и Ньютон зарыты.

Наш гид, нарушая вечный покой,

Тревожит их гордую славу...

— Но где же здесь Байрон?

— А кто он такой?

Какое имеет он право?!

— Как странно! Наш Пушкин в него был

влюблен.

У нас его ценят и знают...

— Ну что ж. Извините, Вам по сердцу он,

А здесь его чтить не желают.

Забыла поэта родная земля,

И тень его бродит по миру,

Как призрак убитого короля

В трагедии у Шекспира.

Я знаю, кого так разгневал поэт,

Чьей был несносен гордыне.

Я вижу британский парламент тех лет,

Он с виду такой же и ныне.

В Палате лорд-канцлер сидит на мешке,

Набитом старинною шерстью,

Зевает лорд-спикер в седом парике,

И все протекает честь честью.

Как прочие пэры, нарядно одет.

Надменный, щеголеватый,

Лорд Байрон, бродяга, боксер и поэт,

С поклонами входит в палату.

И сразу же светскую чопорность прочь.

(Милорды, вы в нем обманулись!)

Уж коль он в парламенте, надо помочь

Голодным ткачам Ливерпуля.

Подумать, какая гроза поднялась,

Как все повскакали с сидений!

Как будто бы бомба разорвалась

В почтенном их заведеньи.

...У Байрона — пушкинская судьба:

Поклоны, рукопожатья,

А вслед — ненавистников злая толпа,

Шумок клеветы и проклятий.

Как знать, и его бы скосила дуэль

За ихней Черною речкой,

Да только он сам бил без промаха в цель,

Гася меткой пулей овечку.

Повсюду за ним — то поклеп, то донос,

То громкий восторженный шепот.

Казалось, он факел сверкающий нес

В тюремных потемках Европы.

Путь Байрона весь был из странствий и бед

Но вот уж осталось недолго:

Как Пушкин, в расцвете творческих лет,

Навек он умолк в Миссалонгах...

...Любой своей строчкой мечтает певец

Вернуться на родину, в гости,

И просто, как странник, в окошки сердец

Слегка постучать своей тростью.

Всю жизнь он грустил о народе своем,

О дуврских белеющих скалах,

Он с болью себя называл кораблем,

Блуждающим без причала.

Но суд фарисеев твердит свое «нет»,

Ни чести ему, ни признанья.

За песни Свободы бессмертный поэт

Доныне тоскует в изгнанье.

Лондон.

ЧТОБЫ НАРИСОВАТЬ ПТИЦУ...

(Вольный перевод стихотворения французского

поэта Жака Превера)

Сперва надо клетку вычертить тесную

С открытою дверцей —

Наподобье темницы.

Затем надо нарисовать что-нибудь чудесное,

Что-нибудь простое,

Что-нибудь полезное,

Что-нибудь очень привлекательное

для птицы...

Затем надо поставить ваш холст под деревом

В саду или в роще, иль в чаще дубровы.

И встать за дерево, в самую тень его,

Не шевелясь, не двигаясь, не говоря ни слова.

Иной раз птица прилетает в мгновение.

В другой — вашу голову покроют седины.

Чтоб ждать, нужно мужество, нужно терпение,

При чем эти сроки — увы! — отношения

Совсем не имеют к успеху картины.

Чуть птица появится (если появится!) -

Следить надо тихо, чтоб не дрогнули листья.

Чуть в клетку впорхнет (если клетка

понравится!) —

Закрыть надо дверцу тоненькой кистью.

Затем надо прутья стереть все уверенно.

Стараясь ни перышка не задеть при этом.

Затем надо сделать набросок дерева,

Найдя живописнейшую из веток.

Затем надо нарисовать ветерка дуновение,

Горячую пыль, что по воздуху мчится,

Шум леса, вой зверя... и ждать мгновения,

Когда ваша птица, запеть решится.

И если вы ждете, а птица — ни звука,

Если пенья ее не слышно, —

Это, по совести, скверная штука:

Значит, картина у вас не вышла.

Но если птица у вас запела,—

Тогда для веселья есть все причины!

И, вырвав перышко, можете смело

Писать свое имя в углу картины.

У ЦВЕТОЧНИЦЫ

(Из Жака Превера)

Человек заходит купить цветы,

Подбирает букет — к тюльпану тюльпан,

Просит цветочницу их завернуть,

И когда опускает руку в карман,

Опускает руку, чтоб деньги достать,

Деньги, чтоб расплатиться с ней, —

Внезапно за сердце берется рукой

И тут же падает у дверей...

И в момент, когда падает человек,

Рассыпается по полу горсть монет,

Падают деньги и человек,

Падает нежный его букет.

А продавщица совсем одна —

Одна с человеком, который упал,

С цветами, которые он помял,

С деньгами, которые он растерял...

Что же делать ей? Как тут быть?

Ведь надо же что-то здесь предпринять!

Она же не знает, как поступить.

За что хвататься? С чего начать?

Что же делать ей — вот беда! —

С человеком, на ком уже нет лица,

С цветами, что начали увядать,

С деньгами, что катятся без конца?!

НА ПРАЗДНИЧНОЙ ЯРМАРКЕ

(Из Жака Превера)

Наподобье солнечной форели,

Что в потоке горном серебрится,

Сердце Мира, полное веселья,

Без конца от счастья будет биться.

Счастлив этот продавец лимонов,