Лебединая Дорога

Видга угрюмо задумался над её словами. Припомнил ярлова сына Любима, его улыбчивое красивое личико. Ещё вспомнил, как дома, в Торсфиорде, и здесь воины, разгорячённые пивом, хватали за руки пригожих молодых рабынь… И мрачно добавил:

– А сын хозяйский пристанет, скажи этому женовидному, что Видга Халльгримссон его убьёт. Поняла?

Ни от кого ещё не слышала Смирёнка подобных слов… За Витенегом она пошла бы куда глаза глядят. Даже в ту страну на берегу сердито ревущего моря, о которой он столько ей рассказывал…

– А если он не побоится меня, – продолжал Видга, – я ведь вернусь, и мы вместе посмотрим, разумно ли он поступил…

Близилась переправа, близились людские глаза. Смирёнка пугливо шепнула:

– Увидят тебя, княжич, со мной, а меня с тобой… что ещё скажут…

– Пусть видят! – ответил Видга сурово. Расправил широкие плечи, решительно повернулся к ней: – Когда-нибудь у меня будет свой хирд. Как у отца. Но только я буду ходить в походы тогда, когда захочу сам, а не когда этого захочет какой-нибудь конунг. Я стану богат. Тогда я выкуплю тебя у твоего ярла. Или отберу силой, если у него не прибавится сговорчивости!

Поздно вечером, когда многие уже спали, Смирёнка пробралась в конюшню, к вздыхавшим в темноте лошадям… Те узнавали её по запаху, по шагам. Приветливо фыркнула хозяйская любимица Сметанка. Стукнул копытом её рослый, злобный нравом сын Воронок. Повернулся и по привычке полез носом в руки: что принесла? Нашёл крепенькую морковку и захрустел.

Смирёнка прижалась к его тёплому боку, торопливо расплела косу, рассыпала её по плечам, обняла коня и зашептала:

– Иду я из дверей в двери, из ворот в ворота, выхожу я в чистое поле… В чистом поле охорашиваюсь, на все четыре стороны кланяюсь, на горюч камень становлюсь, крепким словом заговариваюсь, чистыми звездами обтыкаюсь, тёплым облаком покрываюсь… Подите вы, железо да каменья, в свою землю от Витенега-княжича, а ты, дерево, к дереву, а вы, перья, в птицу, а птица в небо, а клей в рыбу, а рыба в море – от Витенега-княжича! Быть ему соколом, а всем ворогам – дроздами, а слово моё – крепко!

9

Племена и народы движутся по земле, словно льдины, влекомые половодьем.

Одних сгоняет с места засуха, других – наводнение, третьих – свирепый лесной пожар и подступившие враги… Племя за племенем уходит в иные края искать места под солнцем для своих детей. А на оставленную ими землю приходят другие, ибо, как небо без птиц – не небо и река без рыбы – не река, так нет и земли без людей…

Говорят, даже меря, и та не всегда сидела в этих лесах. И ей случалось пускаться в дорогу, на поиски лучшей судьбы. Давным-давно пришла она сюда с берегов далёкого и туманного моря, которое соседи-словене называли Варяжским. Теперь не все помнили даже имена вождей, первыми отправившихся в путь. А ведь тогда меря была и сильна, и богата, и сама владела собой, никому не платя дани. Мудрые кугыжи вели отважных охотников сквозь леса и болота, и у жён не переводились серебряные украшения, и дикая овда не смела высунуться из чащобы и только изредка приходила попросить железных крючков или горстку муки…

Велики и дремучи были леса по берегам матери Роси и впадавших в неё рек. Но не оказались бескрайними даже они. Настал день, когда меря, шедшая на восход солнца, повстречала незнакомых людей: невысоких, опалённых лучами нездешнего солнца, с развевающимися чубами чёрных волос. Люди назвались булгарами – по имени реки, вдоль которой не первый век паслись их табуны. Булга – так они называли могучую Рось.

Сыновья некогда славного степного народа, обитавшего у тёплого моря, на необъятных солнечных равнинах, они пришли сюда издалека. Пришли, изгнанные из родных мест ещё более сильным и воинственным племенем, чьё имя звучало грознее взвизга пущенной стрелы: хазары… Хазары, говорят, тоже не по своей воле двинулись к западу. Но до того ни булгарам, ни мере дела не было.

Семь поколений сменилось под солнцем с тех пор, как приняли булгары великое унижение и обиду. Натрое разрубила хазарская сабля когда-то непобедимый народ. Три хана, три брата возглавили уцелевших, увели их в разные стороны, чтобы уже никогда больше не соединиться. Один, славный Котраг, откочевал к югу, оставшись цепляться за клочки родимой степи. Второй, бесстрашный Аспарух, рванулся к закату, пересёк горы и реки и сел за великой Дуной, в тёплой виноградной стране, у самых стен золотой Кустандины. Примирился с местными племенами и слил с ними своих булгар, оставив новому народу на память имя степной орды… А третий брат, хан Батбай, повернул коней к полночи, по реке, в леса.