Лебединая Дорога (сборник)

Хельги Виглафссон молча кусал губы: вот уж чего он никак не надеялся в своей жизни увидеть, так это Халльгрима хёвдинга, толкующего наподобие Эрлинга бонда… Вигдис яростно пыталась укусить Видгу и вырваться у него из рук. Видга так и не выпустил её, но про себя решил, что, пожалуй, болеть ей было уже достаточно – пора бы и приставить к работе…

А воевода Олег, Ольгейр ярл, смотрел на Халльгрима и думал. Был он молод, но повидал столько, что хватило бы на десять седобородых мужей… Он видел, что Халльгрим смертельно устал от бесконечной заботы, от необходимости спать вполглаза и вполуха, от самой мысли о том, что нигде в широком и людном мире его не ждала домой ни одна живая душа…

Однако тронь его, и добро, если из четырёх снекк доберётся до берега одна. Это он знал.

– Верно, большое немирье нынче у вас в Халогаланде, – сказал он Халльгриму. Халльгрим ответил:

– Нас здесь трое братьев, и с нами весь наш род и все наши люди.

Олег кивнул. Может быть, он понимал Халльгрима лучше, чем это удалось бы другим. Кто поймет бездомного, как не сам потерявший родной кров!

– Я тебя пропущу, – сказал он халейгу. – Запасайся на торгу всем, чем пожелаешь.

Он повернулся и что-то крикнул гребцам на своём языке… Длинные вёсла живо развернули снекку и погнали её назад. Халльгрим почти ждал, чтобы венды ушли на север, в свой городок. Но когда драккары двинулись вперёд, снекки пошли рядом. Увидев это, Халльгрим только усмехнулся про себя: ну ещё бы…

Передняя снекка снова оказалась совсем близко, и Ольгейр ярл сказал ему:

– Нам нынче по пути…

21

К той весне Белоозеро ещё не успело стать богатым и крепким городом, которым ему предстояло сделаться впоследствии, под сильной словенской рукой… Тогда это было просто селение, и притом не очень-то большое, даже ещё не обросшее защитной стеной.

Весские дома и тянулись к Шехсне-реке, и боялись её, прятались за нешироким леском. Люди побогаче ставили свои дворы, обнесённые косыми заборами, совсем в другой стороне – там, откуда было видно впадавший в озеро ручей, а подле ручья огромный валун и рядом с ним почитаемую берёзу. У берёзы стояло священное капище, там обитали благодетели-Боги. Устами старейшин эти Боги нередко требовали кур и гусей – но никто никогда не видал, чтобы они ходили на кораблях и размахивали мечами… Подле Богов было безопаснее, чем у Шехсны.

Там же, у ручья, обосновался и торг. Вагиры, жившие на северном берегу, ловили в озере обильную рыбу, промышляли зверя и птицу, но что взять с новоселов – своего им хватало не всегда. И они часто наведывались к соседям-веси, когда что купить, когда собрать для своего князя уговорённую дань…

В тот день вагиров не ждали. Люди с удивлением посмотрели на длинные снекки, а на три незнакомых корабля, что шли с ними рядом, – с удивлением и тревогой! Жизнь давно уже научила белозерцев при виде таких кораблей бить в кленовое било и хвататься за оружие, не дожидаясь, пока те подойдут совсем близко…

Но уж верно не зря сопровождал их на снекках воевода Олег! За что же давали ему дань мёдом, рыбой и мехами, как не за то, чтобы умел утихомирить находников из-за моря… Весь поняла, что женщинам не придётся прятаться в лесу, когда снекки причалили к берегу, а драконоголовые ушли в сторону и бросили якоря поодаль – за Шехсной. Поставили кожаные шатры, разложили огонь и занялись своими делами… Торга в тот день не было – какой торг, когда вот-вот залютует озёрная непогода? Воевода Олег с тем к старейшинам и пришёл: готовьте припасы, завтра, мол, урмане со своими товарами приплывут…

А за ночь хмарь рассосалась сама собой, так и не прогремев. И озера нельзя было узнать! Откуда только взялась в нём эта поющая синева и шальные волны, белогривыми молодыми конями бежавшие из-за горизонта!

Утром урмане сели в свою чёрную лодью и приехали торговать. Корабль со снятым носовым драконом набежал на песок, и суровые мореходы сошли по еловым мосткам – все безоружные.

У Халльгрима не было на продажу никаких заморских диковин. Но серебро – всюду серебро. И скоро его люди понесли по сходням пузатые мешки с зерном, потащили за рога жалобно блеявших овец. А за овцами, постукивая окованными боками, покатились в проворных руках круглые сундуки-кадушки. Увидев их впервые, Халльгрим хёвдинг только покачал головой: как назвать глупым додумавшийся до такого народ!.. Самого первого финна, не иначе, осенило катучим бочонком в тот лихой день, когда дотла выгорел у него новенький дом, а в доме – пожитки целой семьи, запертые от худого человека в неподъёмный сундук.

Ещё ему очень понравился здешний хлеб. Душистый, пышный, совсем не похожий на ячменные лепешки, к которым он привык. Жуя тёплую горбушку, Виглафссон искоса поглядывал на мальчишек, вертевшихся вокруг, – кто в белых берестяных лапотках, кто так, босиком… Близко они не подходили – боязно. Но как усидеть дома, как не сбежать взглянуть на викингов, на тех самых, которыми матери пугали их в потёмках!

Потом его осторожно тронули за плечо.

Халльгрим повернул голову, да так и застыл с куском в руке.