Лебединая песнь. Последняя война

— Потому что… — Она замолкла, а потом решила рассказать ему, о чем она думала с тех пор, как нашла дорожный атлас. — Потому что я чувствую, как меня ведут к чему-то или к кому-то. Я думаю, что вещи, которые я вижу в этом стекле, реальны. Мои видения происходят в реальных местах. Я не знаю, почему или как. Может быть, это стеклянное кольцо — оно как…

Я не знаю…

Антенна или что-нибудь в этом роде. Или как радар, или как ключ к двери, о существовании которой я даже никогда не знала. Я думаю, меня почему-то ведут туда, и я должна идти.

— Сейчас вы говорите как леди, которая увидела многоглазое чудовище.

— Я не ожидала, что вы поймете. Я предполагала, что от опасности вы наложите в штаны, и не просила вас. Что, вы так и будете околачиваться возле меня? Они не выделили вам место палатке?

— Да, выделили. Я там еще с тремя мужчинами. Один из них все время плачет, а другой не может прекратить говорить о бейсболе. Я ненавижу бейсбол.

— А что вы не ненавидите, мистер Торсон?

Он пожал плечами и оглянулся, посмотрел на престарелых мужчину и женщину, у обоих лица испещрены келоидами, которые поддерживали друг друга, удаляясь, пошатываясь, от доски объявлений.

— Я не ненавижу быть один, — сказал он наконец. — Я не ненавижу рассчитывать только на себя. И я не ненавижу себя, хотя иногда и не слишком себя люблю. Я не ненавижу выпивку.

— Удачи вам в этом. И я хочу поблагодарить вас за то, что вы спасли мне жизнь, а также Арти. Вы много заботились о нас, и я высоко ценю это. Итак… — она протянула ему руку.

Но он не пожал ее.

— У вас есть что-нибудь стоящее?

— Что?

— Что-нибудь ценное. У вас есть что-нибудь стоящее, чего можно было бы продать или обменять?

— Продать для чего?

Он кивнул в сторону автомобилей, припаркованных на поле. Она видела, что он смотрит на старый, с вмятинами, армейский «Джип» с залатанным откидным верхом и маскировочной окраской.

— У вас есть что-нибудь в вашей сумке, на что вы могли бы выменять «Джип»?

— Нет. Я не… — А потом она вспомнила, что глубоко на дне ее сумки лежат кусочки стекла с вплавленными драгоценными камнями, которые она взяла там же, где и стеклянное кольцо — в руинах магазина стекла Штубена и «Тиффани». Она переложила их в эту сумку из сумки «Гуччи» и забыла о них.

— Вам необходимо транспортное средство, — сказал он. — Не можете же вы идти пешком отсюда до Канзаса. И где вы собираетесь доставать бензин, еду и воду? Вам понадобятся ружье, спички, хороший фонарик и теплая одежда. Так вот, леди, то, что здесь вокруг, похоже на город «Доджей», а для меня это смахивает на Дантов Ад.

— Возможно. Но вам-то какое дело, почему вы об этом заботитесь?

— Я не забочусь. Я просто пытаюсь предупредить вас, это все.

— Я сама могу о себе позаботиться.

— Да, бьюсь об заклад, что можете. Держу пари, что вы были раньше изрядной стервой.

— Эй! — позвал кто-то. — Эй, я вас ищу, леди!

К ним приближался высокий мужчина в пальто, в кепке с рекламой пива «Стро», тот самый, который был караульным и услышал выстрелы. — Ищу вас, — сказал он, жуя две жевачки. — Эйшельбаум сказал, что вы где-то здесь.

— Ну вот, вы меня нашли. Что же дальше?

— Ну, — сказал он, — когда я увидел вас в первый раз. Мне показалось, что вы мне хорошо знакомы. Он говорил, что вы носите с собой большую кожаную сумку, хотя, полагаю, именно это и сбило меня с толку.

— О чем вы говорите?

— Это было за два-три дня до того, как вы, ребята, появились здесь. Он прибыл точно так же, по этому самому М 80, днем в воскресенье; он был на одном из этих французских гоночных велосипедов, у которых руль низко. О, я хорошо запомнил его, потому что старый Бобби Коутс и я были на посту в церковной башне, и Бобби ударил кулаком по моей руке и сказал:

— Клайв, посмотри на это дерьмо!

Ну, я посмотрел, и увидел такое, что не мог в это поверить!

— Говори по-человечески, друг! — огрызнулся Пол. — Так что же там было?