Лебединая песнь. Последняя война

— Это моя семья, — сказала Леона, входя в комнату. — Моего мужа зовут Дэви, нашего сына Джо, а кошку Клеопатра. Она звалась Клеопатрой, я имею в виду. Я похоронила ее около двух недель назад. Закопала ее далеко, так, чтобы никто не мог до нее добраться. У вас-то есть имена, или вы инкубаторские?

— Я — Джош Хатчинс. Это Сью Ванда, но я зову ее Свон.

— Свон, — повторила Леона. — Прелестное имя. Рада познакомиться с вами обоими.

— Спасибо, — сказала Свон, не забывшая, оказывается, о хороших манерах.

— О, Господи! — Леона повернулась, взяла с кофейного столика несколько сельскохозяйственных журналов и журналов «Прекрасный Дом» и убрала их, затем достала из угла щетку и начала сметать пыль к камину. — Дом — страшная развалюха, — извинилась она за то, что занялась наведением порядка. — Раньше легко было содержать его в чистоте, но те времена уже улетели. У меня довольно долго не было гостей! — Она закончила сметать пыль и встала, заглядевшись в окно на красную пелену и беспорядочные руины Салливана. — Раньше здесь был прекрасный городок, — произнесла она бесцветно. — Возле нас жили около трехсот человек. Прекрасные люди. Бен Маккормик, бывало, говорил, что он достаточно толст, чтобы из него получилось три человека. Дру и Сиззи Стиммонс жили в том доме, вон там, — показала она. — О, Сиззи любила шляпки! У нее их было около тридцати, она каждое воскресенье надевала новую шляпку, и каждый день ходила в разных, и так тридцать дней, затем начиналось снова. Кайл Досс был владельцем кафе. Женева Дьюберри управляла общественной библиотекой, и о, Господи, могла говорить только о книгах! — Ее голос становился все тише и тише, совсем умолкая. — Женева все говорила, что как-нибудь сядет и сама напишет роман. И я всегда верила, что она напишет. — Она показала рукой в другом направлении. — Норм Баркли ниже, в том конце дороги. Вы отсюда не увидите его дом. Я едва не женилась на Нормане, когда была молода. Но Дэви украл меня, с помощью розы и поцелуя в одну воскресную ночь. Да, сэр. — Она кивнула, и, казалось, вспомнила где она была, согнулась и поставила щетку обратно в угол, словно бы отказывая своему танцевальному партнеру. — Да, — сказала он, — это был наш город.

— Куда они ушли? — спросил Джош.

— На небеса, — ответила она. — Или в ад. Кто куда, я так полагаю. О, некоторые из них просто собрались и уехали. — Она пожала плечами. — Куда — не могу сказать. Но большинство остались здесь, в своих домах и на своей земле. Затем болезнь начала косить людей…

Пришла Смерть. Это похоже на большой кулак, стучащий по двери — бум, бум, бум, бум, примерно так. И вы знаете, что не можете не впустить этого, но вы пытаетесь. — Она облизнула свои губы, ее глаза блестели. — Конечно, стоит какая-то безумная погода для августа, да? На улице достаточно холодно, чтобы превратиться в ледышку.

— Вы…

Знаете, что случилось, да?

Она кивнула.

— О, да, — сказала она. — Ли Проктер держал радио у себя в скобяном магазинчике, а я зашла туда купить гвозди и веревку, чтобы повесить картину. Не знаю, какая станция была включена, но вдруг неожиданно раздался ужасный треск, и голос человека начал говорить очень быстро об опасности и бомбах и все такое прочее. Затем последовал обжигающий шум, будто растапливали сало в горячей кастрюле, и радио замолкло. Никто не мог вымолвить ни слова, даже прошептать что-нибудь. Вбежала Вильма Джеймс, кричала всем, чтобы посмотрели на небо. Мы вышли и посмотрели, и увидели аэропланы или бомбы или что-то в этом роде, которые летели над нашими головами, и некоторые из них сталкивались друг с другом. И Гранжи Такер сказал: «Это началось! Начался Армагеддон!» А затем он залег в канаву возле магазина и стал наблюдать за тем, что летело наверху.

— Потом налетел ветер, и пыль, и холод, — сказала она, по-прежнему вглядываясь в окно. — Солнце стало кроваво-красным. Прошли ураганы, и один из них разрушил ферму Маккормика, не оставив камня на камне. Не осталось и следа от Бена, Джины или детей. Конечно, все в городе стали приходить ко мне, желая узнать, что случится в будущем и все остальное. — Она пожала плечами. — Я не могла признаться им, что я видела черепа там, где раньше были их лица. Как можно сказать своим друзьям что-либо подобное? Да, мистер Ланом — почтальон округа Рассел — не появлялся, и телефонные линии умерли, и не было электричества. Мы знали, что что-то произошло. Килл Досс и Эдди Мичам вызвались добровольцами проехать двадцать миль до Матисона и выяснить, что произошло. Они уже никогда не вернутся. Я видела черепа на месте их лиц, но что я могла сказать? Вы знаете, иногда нет смысла говорить кому-нибудь, что его время вышло.

Джош не успевал следить за бессвязной речью старой женщины.

— Что вы имеете в виду, когда говорите, что вместо лиц были черепа?