Лебединая песня

Всем в группе памятна присказка Коли Шпакова: «Первая помощь в тылу врага — это помощь друга, помощь огоньком; последняя помощь — это граната к сердцу или пуля в висок!»

Насвистывая «Лили Марлен» — «шляггер» вермахта № 1, — разведчики не спеша, вплотную подходят к немцам. Те даже не окликают их, не спрашивают пароль — кого им бояться в своем тылу, на германской земле? Идут себе трое каких-то штафирок…

Луна над черным лесом и светлой шоссейной лентой блестит совсем по-неприятельски, как монокль в левом глазу пруссака.

Колонна прощально моргает красными глазами стопсигналов. Поскрипывает под ногами гравий.

Три Ивана без слов понимают друг друга. Надо брать вот этого — с погонами обера.

Без единого выстрела группа захвата берет в плен очкастого обер-лейтенанта. Обезоружить, забить в рот кляп, скрутить руки парашютной стропой — дело одной минуты.

Хромой ефрейтор-водитель и долговязый лейтенант — оказали отчаянное сопротивление — лежат в кустах за кюветом. Утром ими займутся судебно-медицинские эксперты СД или ГФП — тайной полевой полиции. Разведчики даже не успели разглядеть их лица…

В короткой схватке на шоссе хрустнули под каблуком Мельникова роговые очки обер-лейтенанта, и теперь он почти ничего не видит в темноте, его приходится вести под руки.

— Говорил, не бей по башке, — выговаривает Мельников Овчарову. — Память отобьешь!…

Оглушенный обер отчаянно трусит. Нет, он не потерял память. Он охотно и многословно, стуча зубами, отвечает на вопросы Шпакова, пялит глаза на Аню и Зину…

— Что вы, господа, какой из меня вояка?! Железный крест? Да я его получил в девятнадцатом… Пожалуйста, документы в кармане… Надеюсь, вы возвратите… Я только почтовый работник, господа! Магистр искусств, беспартийный интеллигент! Но я многое знаю и отвечу на любые вопросы… Я, видите ли, дивизионный цензор военно-полевой почты парашютно-танкового корпуса «Герман Геринг»… Куда вы меня ведете? У меня больная печень… Танковый корпус? Он входит в Третью танковую… Если русские ворвутся в Пруссию, то вместе с Девятым и Двадцать шестым армейскими корпусами каш корпус будет оборонять укрепленный район «Ильменхорст»…

А группа как раз пробирается через не занятую пока войсками оборонительную полосу укрепленного района «Ильменхорст», и пруссак из Кенигсберга больше всех боится подорваться на мине.

Призрачно мерцают «зубы дракона», чернеют проемы входов в подземные казематы и мощные железобетонные доты…

— Тут, кажется, еще не ми… минировали, — заикаясь от страха, сообщает обер Шпакову.

Если так, то первую мину в укрепрайоне «Ильменхорст» устанавливает советский разведчик Иван Мельников — он минирует след группы противопехоткой, посыпает траву, песок и палую хвою табаком. В группе «Джек» это называется «дать фрицу прикурить».

Обер-лейтенант спешит заверить разведчиков в своей осведомленности:

— Границы укрепленного района? Грубо говоря, Тильзит — Рагнит — Гумбиннен — Гольдап — Ангербург — Норденбург — Алленбург — Велау — Тильзит. Куда ехали войска? Сначала дивизия направлялась после переформировки за Таураге, на фронт, но вдруг приказ: одному моторизованному полку срочно следовать в Варшаву в распоряжение СС-обергруппенфюрера фон дем Баха. О, я хорошо знаю фон дем Баха, я работал у него, когда он был шефом СС всей Восточной Пруссии. Но он поскандалил с нашим гаулейтером. Бах обвинил Коха в казнокрадстве. Коха поддерживали Гесс, Розенберг и Борман, а Баха — Гиммлер и Геринг. Дело кончилось ничьей — и Кох и Бах равно пользуются доверием Гитлера. Баха перевели из Кенигсберга в Бреслау. Ну, а Кох… У нас говорят так: нет в рейхе бога, кроме Гитлера, и Кох — пророк его в Восточной Пруссии! Потом Бах стал шефом всех антипартизанских сил в Белоруссии, на Украине и в Польше, Бах создал Освенцим. Гиммлер обещал ему должность высшего руководителя СС и полиции от Москвы до Урала… Как видите, я многое знаю и могу вам быть весьма полезен… Я уже после Сталинграда понял, что Гитлер проиграл войну, я согласен с фельдмаршалом Паулюсом… Мы, немцы, всегда выигрываем все сражения, кроме последнего… Наша задача в Варшаве? Участвовать в подавлении восстания. Второго августа в Познань из своей ставки в Пренцлау вылетел Гиммлер. В Варшаву стянуты бригада СС Дирлевангера и…

— Знаем, — обрывает его Шпаков.

— Я не строевой, я контуженый, — бубнит обер, пугаясь ненависти, прозвучавшей в голосе Шпакова. — Я только цензор. Я получил назначение в Варшаву…

Варшава! Так вот куда мчится этот полк парашютно-танкового корпуса «Герман Геринг». Верховное командование германской армии надеялось скрытно перебросить войска в Варшаву на подавление восстания, но завтра же «Центр» узнает об уходе этого полка с фронта, и наши войска ударят по ослабленной обороне.

Полк так и не дойдет до Варшавы. Гитлер опять скомандует ему: «Кругом!» Вот это реальная помощь повстанцем Варшавы!

На юге замирает рокочущий гул моторов. Моторизованная колонна мчится к германо-польской границе. Как в такую же темную ночь по той же дороге почти ровно пять лет назад — в канун польского похода, канун Второй мировой войны.