Лебединая песня

По документам разведчики определяют, что штурмшарфюрер СС Бруно Крамер проходил подготовку в «Замке ордена крови» в Зонтгофене, затем служил в штабе 6-й горнострелковой дивизии СС «Норд». У него отпускной билет. Он только что провел две недели свадебного отпуска в родной деревне под Норденбургом. Завтра молодожену необходимо явиться в комендатуру СС в Растенбурге. В бумажнике — фотографии виселиц и расстрелов на русской земле. А на безымянном пальце эсэсовца поблескивает массивнее золотое кольцо с полированным черным камнем и сдвоенными золотыми молниями СС…

Мельников передает Ане трофей — золотые часы «Лонжин» — свои «кировские» часы Аня выкупала в реке Прегель, они давно вышли из строя…

Небольшая, брошенная жителями деревня. Она стоит в стороне от больших дорог, поэтому и солдат в ней нет. Пусто, безлюдно. Лунный свет дробится на неровном стекле чердачного окна. Неслышно скользят тени разведчиков по давно не хоженной дороге. Но даже при лунном свете видны на ней полустертые, оплывшие следы вермахтовских сапог с толстой подметкой и подковой на каблуке. Дожди уже смыли эту каинову печать вермахта с дорог освобожденной Европы. Скоро осенние дожди навсегда смоют эту печать и здесь. Черными глазницами смотрит на пустынную улицу кривая колокольня вросшей в землю старинной кирхи. Колокола нет — все колокола в Германии давно перелиты на пушки. Стоят, впервые за много веков, часы на кирхе.

— Кончилось ваше время! — тихо говорит Мельников. Он смотрит на часы на кирхе и машинально бросает взгляд на фосфоресцирующий циферблат своих часов, не задумываясь о том, что стрелка его часов отмечает сейчас веху на стыке двух эпох. На восточнопрусской кирхе остановилось старое время, а часы советского воина уже отсчитывали новое.

Раннее утро. Густо стелется туман. Мельников подыскивает место для дневки. Вдруг из-за кустов, как вспугнутые глухари, выскакивают два немецких солдата, заросшие, грязные, с ранцами за спиной, в спущенных на уши пилотках, с черными шмайссерами на груди. Пятясь, таращат они заспанные глаза на разведчиков. Овчаров резко взводит автомат, по Мельников левой рукой отталкивает в сторону дуло. Линялые сизо-голубые мундиры, отдаляясь, тают в тумане, в слякотной мороси за елями.

— Пусть драпают, — машет рукой Мельников. — Не видите — дезертиры. «Гитлер капут». По бородам видно — не меньше трех недель в лесу прячутся…

Ребята бросают на него недоуменные взгляды. Что-то подобрел вдруг Иван Первый — не сдает ли?..

Однако место для дневки он подбирает подальше от неожиданных лесных соседей.

— Группенфюрер! Нами точно установлено, что русская шпионская группа ушла из района Тильзит — Инстербург. Группа потеряла 28 сентября двух разведчиков и командира, о чем говорят найденные у одного из убитых топографические карты. Личность убитого установлена по отпечаткам пальцев в архиве СД: это Шпаков, матерый шпион, в прошлом один из шефов большевистского подполья в Витебске.

Есть основания предполагать, что оставшиеся без руководства русские радисты вывезены самолетом. Не могли же они провалиться сквозь землю!.. Но так как поляны со следами посадки и взлета советского самолета не обнаружено, мы продолжаем поиски…

— Продолжайте! И помните — вы должны доставить мне их живыми!

Подыскивая туманным утром место для дневки, Мельников видит у лужи круглые, как блюдца, следы, похожие на следы огромной кошки.

— И где только эта рысь прячется, — удивляется он, — в таком лесу!

И, словно бы отвечая на его слова, совсем рядом за ельником оглушительно всхрапнул, взревел вдруг невидимый зверь. Разведчики вздрогнули от неожиданности. Что там? Мельников выскакивает к просеке и шарахается прочь, плашмя падает под елку, подавая рукой сигнал: «Ложись!»

По просеке, на восток, с лязгом и грохотом продвигается, тускло поблескивая лобовой броней, кивая длинным хоботом пушки, стальное пятнисто-полосатое чудовище. С отполированных до блеска могучих гусениц валится искрошенный дерн с землей. Покачиваясь, вразвалку, танк прет мимо, высокий и грозный;’ ревет во всю мощь шестисот лошадиных сил танковый' мотор, обдавая горстку разведчиков своим жарким дыханием.

— Тьфу ты! — отплевывается от чадной гари оглушенный Ваня Овчаров. — Вот это зверь!..

— «Охотничья пантера», — говорит, отползая, Мельников. — Разведывательный танк типа «Пантера». Сорок шесть тонн — почти в два раза тяжелее нашего Т-34.

— Ничего себе громила! — уважительно ворчит Целиков.

— Посмотрел бы ты на «королевского тигра»! Семьдесят пять тонн! Орудие шесть метров!

— Но наши КВ и ИС, пожалуй, покрепче…

По просеке проезжает еще несколько камуфлированных под лесную зелень танков и бронетранспортеров. Потом, вечером, Мельников точно определяет их количество по числу капониров в лесу.

Пятое ноября. Аня слушает Кенигсберг. Диктор, ликуя, передает: «Тысячу раз прав гаулейтер и обер-президент Эрих Кох: населению Восточной Пруссии нечего бояться вторжения еврейско-большевистских орд. Удар русских по восточной границе нашей неприступной провинции отбит с большими для них потерями. Немцы! Освобожден город Гольдап!