Лебединая песня ГКЧП

Ох уж эта Манежная площадь. Кто только на ней не митинговал! Но вот когда демократы победили в стране, на Манежной площади начали «археологические раскопки», а потом сотворили никому не нужный сверхдорогой торговый центр под землей. Коммунисты в свое время не додумались вот таким лукавым образом закрыть площадь как место самых крупных митингов демократов.

Крупные потрясения происходили и в компартии, которую уже успели лишить ее главной роли — «руководящей и направляющей» силы в обществе. Тут и сам Горбачев изрядно постарался, чтобы освободиться от пут влияния со стороны ЦК. Он тогда очень боялся пленумов ЦК КПСС, где нажим на него как на генсека был все жестче. Ему куда больше нравились его президентские обязанности, рукоплескания сотен тысяч людей в чужих государствах при его визитах. Он испытывал верх блаженства от присуждения ему званий «человек года», «лучший немец», нобелевский лауреат. А дома его доставали тяжелыми вопросами по поводу экономического застоя.

Гласность, демократизация, политическая реформа давались Горбачеву с огромным успехом. За несколько лет демократизация общества достигла таких масштабов, какие другим странам давались за многие десятилетия. А вот экономическая реформа «топталась» на месте. И эта дисгармония политической и экономической реформ, может быть, самая болезненная неудача эпохи Горбачева.

Тем временем дела в экономике шли все хуже. Да еще без конца досаждал Борис Ельцин, который все чаще публично критиковал Горбачева. Это делалось не только на митингах, но и в телевизионных выступлениях. Чаще всего для этого использовалось ленинградское телевидение. Но российский лидер не прочь был использовать и главные каналы советского телевидения.

Накануне Международного женского дня, вечером, когда хотелось пораньше уехать домой с работы, успеть купить цветы жене, я получил письмо от Ельцина. «Прошу Вас, — было в письме, — предусмотреть возможность моего выступления по Центральному телевидению 15 марта с.г. в прямом эфире в течение часа в удобное для телезрителей РСФСР время в связи с предстоящим Союзным и Российским референдумом».

Должен признаться, эта депеша меня не обрадовала. Я понимал, что решение буду принимать не я, а отвечать, как всегда, придется мне. Ситуация осложнялась еще и тем, что предыдущее выступление Бориса Николаевича в прямом эфире 19 февраля с критикой Горбачева наделало много шума.

В общем, я оказался в очень пикантном положении, как бы между двух огней. Естественно, во всех таких случаях, когда речь шла о выступлениях Ельцина по ТВ и радио, я обязан был поставить в известность президента Горбачева, что и сделал. Он не скрывал своей озабоченности и сказал, что от Бориса Николаевича можно ждать самых разных сюрпризов, которые могут иметь необратимые последствия и последние мосты будут сожжены. Горбачев, как прагматичный политик, прекрасно понимал, что он не может игнорировать Ельцина с его высоким государственным рангом Председателя Верховного Совета России. И вместе в тем он ясно видел: чем больше становилась популярность Ельцина, тем больше ослабевало его собственное влияние. Поэтому он попросил меня провести переговоры с Ельциным и сделать предварительную запись выступления.

— Дай ему минут двадцать на Втором канале, — порекомендовал Горбачев.

Я вышел на такие переговоры с российским руководством, но они настаивали только на открытом, прямом эфире. Мол, запись потом можно перемонтировать. В переговорах в качестве посредника выступал Олег Попцов, руководитель Всероссийской государственной телерадиовещательной компании. В конечном итоге мы условились, что будет проведено интервью, где с нашей стороны в качестве интервьюера будет Ломакин, а с другой стороны — Попцов.

Должен подчеркнуть, что об этом разговоре, о том, что предполагается такой формат интервью, я снова советовался с Горбачевым. Он сам назвал кандидатуру Сергея Ломакина в качестве ведущего. Мало того, высказал ряд рекомендаций по проблемам, которые могут быть затронуты в ходе интервью. И продиктовал мне больше десятка вопросов, трудных для Ельцина, которые связаны были с противостоянием между центральным и российским правительствами и «неправильной» позицией Председателя Верховного Совета Ельцина.

Некий сценарий беседы вырисовывался. Однако живое телевидение всегда непредсказуемо. Сергей Ломакин — человек творческий, настырный, независимый, и он, конечно, привнес немало личного в эту передачу. Из вопросов Горбачева оставили только четыре. В целом Ломакин вел беседу в агрессивном, наступательном духе. Попцов, со своей стороны, старался снивелировать, сгладить тон, заданный Ломакиным, и его вопросы позволяли Борису Николаевичу раскрыться, утвердить свою позицию по ключевым проблемам. Все шло к благополучному финалу, как вдруг сработала домашняя заготовка Ельцина. В оставшиеся до конца передачи пять минут он сделал резкое заявление, в котором, по существу, потребовал отставки, смещения Горбачева.