Лебединая верность

Когда-то здесь стоял зловещий замок,
На славе возведенный и крови…
Единственный на всей земле,
Тот самый,
Овеянный легендами любви.

Шумел камнями непокорный Терек.

Я мысленно остановил момент,
Взглянув печально на пустынный берег,
На грустные развалины легенд.

Неужто вправду вон с того обрыва

Ее любимых сбрасывали вниз?
Неужто так она была красива,
Что миг любви оценивался в жизнь?

И надо ж было как-то раз случиться,

Что юный рыцарь не погиб в ту ночь…
И утром вновь явился он к царице,
Сумев свою обиду превозмочь.
Царица этой встречей не смутилась.
И голос пал, как камень с высоты:
«Спасибо за оказанную милость.
Я очень рада, что вернулся ты.

Но почему пришел ты слишком рано?

Я в полночь жду тебя…
А не сейчас…»

И он поверил сладкому обману.

Но во второй раз

Бог его не спас.

Исповедальный рейс

Вы поначалу были строги,
Уйдя в свой отрешенный взгляд.
Мы в небесах,
Нам по дороге
Уже который час подряд.

Я разговор не начинаю,

Боясь прогнозы обмануть.
Вы только в небе неземная?
А на земле иная суть?

И вы нарушили молчанье.

А я пошел на этот зов.
И полыхнуло вдруг печалью
От ваших глаз,
От ваших слов.

И я почувствовал при этом,

Что поверя́ли вы на мне,
Как отнестись вам
К вашим бедам,
Что вы забыли на земле.
И я вошел в чужую повесть,
В чужую исповедь навзрыд,
Уже ничуть не беспокоясь,
Что вы умрете от обид.

Поскольку драма разрядилась.

И успокоилась душа.
А ваша искренность,
Как милость,
Со мною на землю сошла.

И я подумал – все мы схожи:

Когда терзает нас разлад,
Сосед по небу иль прохожий
Всегда прийти на помощь рад.

Встреча Пушкина с Анной Керн

А было это в день приезда.
С ней говорил какой-то князь.
«О Боже! Как она прелестна!» —
Подумал Пушкин, наклонясь.

Она ничуть не оробела.

А он нахлынувший восторг
Переводил в слова несмело.
И вдруг нахмурился,
И смолк.

Она, не подавая вида,

К нему рванулась всей душой,
Как будто впрямь была повинна
В его задумчивости той.

– Что сочиняете вы ныне?

Чем, Пушкин, поразите нас? —
А он – как пилигрим в пустыне —
Шел к роднику далеких глаз.
Ему хотелось ей в ладони
Уткнуться. И смирить свой пыл.
– Что сочиняю?
Я… не помню.
Увидел вас —
И всё забыл.

Она взглянула тихо, строго.

И грустный шепот, словно крик:
– Зачем вы так? Ну ради Бога!
Не омрачайте этот миг…

Ничто любви не предвещало.

Полуулыбка. Полувзгляд.
Но мы-то знаем —
Здесь начало
Тех строк,
Что нас потом пленят.

И он смотрел завороженно

Вслед уходившей красоте.
А чьи-то дочери и жены
Кружились в гулкой пустоте.

Тверское воспоминание

«Всего лишь день…»