Лебединый трон

– …гораздо хуже, чем мы ожидали. Собрание продолжает увеличивать налоги на бескрылых, несмотря на то, что многим практически не на что жить. Любое предложение о реформе сейчас отвергается с ходу. Я верю, что если есть возможность… нет, если мы хотим добиться успеха, – он вздыхает. – Я не знаю. Я слишком устал, чтобы думать. На этом мы пока остановимся, Тюрик, прости, что не начали раньше.

– Я не возражаю, милорд. Надеюсь, вы хорошо провели вечер? Вам понравился ваш разговор с леди Трессой? Осмелюсь предположить, что ваш отец был бы доволен, если бы вы привели ее домой в Хэтчлендсе.

– Так и есть. Но я не думаю, что мы подходим друг другу.

– Ах, мне очень жаль это слышать, милорд. Хотя, конечно, она ниже по рангу леди Адерин. Я помню, что вы были очень увлечены Ее Светлостью, когда мы впервые приехали в Мерл.

– Мне кажется, ты все неправильно понял, Тюрик, – голос Люсьена холоден. – И, кроме того, леди Адерин…

– Милорд?

– Не важно. Честно говоря, мне жаль того, кто женится на ней. И это буду не я. – Наступает тишина – тишина, которая заставляет меня с удивлением задуматься, почему слова Люсьена так ранили меня. Он продолжает: – Очевидно, тебе все еще есть что сказать по этому поводу.

– Простите меня, милорд. Но нас беспокоит, за кого выйдет замуж Ее Светлость. Если она заключит контракт с кем-то вроде Патруса из Бритиса… Я знаю, что означает такой защитник: голод и страх. Мы едва спаслись. Я думал, что в Атратисе будет безопасно.

– Он безопасен.

– Пока. Но… из вас вышел бы хороший защитник, милорд. Если бы у вас был способ убедить Ее Светлость отойти в сторону…

– Это не так работает, Тюрик. И ты напрасно беспокоишься. Ее Светлость глубоко переживает о своем доминионе.

– Как скажете, милорд, – голос Тюрика звучит угрюмо и неубедительно.

– Я знаю. Тебе просто придется довериться мне. Моя верность в первую очередь принадлежит Атратису, а не его правителю. Если я ошибаюсь и леди Адерин сделает все, чтобы поставить под угрозу наш доминион, если придется выбирать между защитой Ее Светлости и защитой Атратиса, тогда я обещаю тебе: я принесу ее в жертву. Я пожертвую ею, не задумываясь.

Глава восьмая

Он пожертвует мной?

Я напрягаюсь, не желая верить тому, что слышу.

– Уже поздно. Мы должны вернуться в замок, – тон Люсьена становится резче. – И я не желаю больше слышать ни слова на эту тему, Тюрик. Ты слишком полагаешься на мое терпение.

– Да, милорд. Прошу прощения.

Голоса приближаются. Я поднимаю подол юбки и бегу назад по дорожкам во дворец и обратно в свою комнату, где захлопываю и запираю дверь на замок. А потом я сажусь на край дивана и смотрю на запертую дверь, слишком потрясенная, чтобы пошевелиться.

Ничего не понимаю.

Я привыкла полагаться на Люсьена. Доверять ему, несмотря на его предупреждения. И всего два дня назад он сказал мне, что не позволит королю причинить мне боль.

Для чего? Чтобы он сам причинил мне боль, если решит, что я каким-то образом не справляюсь?

Я догадываюсь, что он мне не друг.

Но я и не знала, что он сам выбрал роль моего судьи. Моего палача.

Внутри нарастает головная боль. Леденящий эффект противоядия неуклонно усиливается. Холод впивается глубоко в мои кости. Начинает затуманивать мои мысли.

Возможно… возможно, Люсьен просто сказал то, что должен был сказать, чтобы успокоить страхи Тюрика. Тюрика, который откуда-то выбрался живым, из Бритиса?..

У меня стучат зубы. Тлеющие угольки все еще пылают в очаге, поэтому я дую на них и добавляю еще немного дров, присаживаясь как можно ближе к огню, пытаясь вернуть тепло в свои почти онемевшие руки. Но толку почти никакого. Я не могу перестать дрожать. Мое тело холодеет, грудь болит, и, несмотря ни на что, я хочу, чтобы Люсьен был здесь и я могла умолять его обнять меня.

Но его здесь нет. Я совершенно одна. И весь ужас, от которого зелье позволило мне укрыться раньше, ожидает меня, спрятавшись в темных углах моей комнаты. Я стараюсь думать о том, что чувствовала, когда летала с Зигфридом. Чтобы вспомнить мой опыт полета в детстве.

Но все, что я помню, – это последний полет с мамой. И теперь я снова слышу ее голос в своей голове и не могу от него спрятаться. Я вынуждена слушать, снова и снова, как она говорит мне бежать, как она сопротивляется ястребам, которые преследуют нас, как кричит от боли, когда они убивают ее…

– Адерин?

– Хм?

– Адерин, тебе нехорошо? – Я открываю глаза. Летия смотрит на меня сверху вниз с озабоченным выражением лица. Мои руки и плечи ужасно болят. Кожа на спине ноет, ногти покалывает, даже корни волос болят. И почему-то я лежу на полу в своей гостиной. Я со стоном поднимаюсь на ноги.

Летия ахает.

– Я позову лекаря…

– Нет, мне не нужен лекарь.

– Но твоя спина… – Она указывает на мои плечи.

Я с трудом выпрямляюсь и подхожу к огромному золоченому зеркалу, висящему на стене. Тут выше выреза ночной рубашки на ключице и плечах проступают фиолетовые синяки. Я совсем забыла, как тяжело телу учиться менять форму.