Лебёдка аэронавта (ЛП)

Аврорец слегка улыбнулся и сильнее притянул Бриджит между собой и Бенедиктом.

- Насколько ты уверен в своей цели, Альбион? Выстрелишь - и мои люди убьют тебя и твою малышку. И как только вы будете мертвы, я убью эту и отправлюсь дальше.

- Стреляй в него, Бенедикт, - просипела Бриджит. - Он воняет. Да я лучше...

Аврорец слегка сжал пальцы и Бриджит резко замолчала. Он приложил губы к самому ее уху и сказал:

- Мужской разговор.

- Если я отступлюсь, - сказал Бенедикт, - ты все равно ее убьешь. Почему бы мне не прихватить с нами хотя бы тебя?

- Мое слово, - сказал аврорец. - Ты умрешь. Вот как это будет. Но ты можешь их спасти. Отступись - и я свяжу остальных и оставлю их невредимыми.

Бенедикт  мгновение смотрел на другого рожденного воином в тишине. Затем сказал:

- Назовите ваше имя.

Аврорец склонил голову.

- Диего Сирьяко, мастер-сержант, Первый аврорский флот.

- Бенедикт Соррелин, гвардия шпилеарха, - сказал кузен Гвен.

- Бенедикт Соррелин, - сказал Сирьяко, - даю вам слово.

- Запомните мое имя, - сказал Бенедикт.

И затем опустил наруч со странно спокойным выражением лица.

- Запомню, - сказал аврорец. Затем он повернулся к своему товарищу и сказал:

- Стреляй по моей команде.

Между тем, наруч Гвен был направлен не на  вооруженных мужчин, а на кое-что другое.

- Вы не станете, - отрезала она неожиданно холодным тоном, всячески стараясь скопировать властный негодующий тон своей матери, который та использовала лишь по особым случаям. - Если кто-нибудь выстрелит или как-либо нам навредит. клянусь Богом на небесах, что разряжу наруч в вашу взрывчатку. Это не тот конец, на который я рассчитывала, но он будет быстрым, и если я умру, защищая Альбион от аврорских захватчиков, моя жизнь окажется потраченной не зря. Можете ли вы сказать то же самое, мистер Сирьяко? А ваши товарищи?

Настал момент полнейшей хрустальной тишины.

Затем Сирьяко тихо зашипел и рявкнул:

- Не стрелять.

Зубы Бенедикта блеснули в жесткой улыбке.

- В таком случае, сэр, возможно мне стоит предложить вам капитуляцию. Мои условия будут намного более щедрые, чем те, что вы предложили мне. Отпустите молодую леди, сложите оружие, и вы будете взяты в качестве военнопленных.

Сирьяко фыркнул.

- Чтобы ваши мастера пытками получили у нас информацию? Я предпочитаю взрыв, сэр.

- Тогда мы в тупике.

Сирьяко согласно пробурчал:

- Ваша правда. Но этот баланс неизбежно изменится. Кто-нибудь придет.

- Уверяю вас, сэр, - сказала Гвен, - я без зазрения совести взорву любое количество ваших товарищей, достаточно дурно воспитанных, чтобы нас прервать.

Рожденный воином посмотрел на нее с непроницаемым лицом.

- С другой стороны, мисс, если появятся ваши люди, это довольно сильно уменьшит вашу угрозу. Сколько ваших людей вы готовы убить вместе с нами?

- Даже вничью у меня преимущество, - сказала Гвен. - Пока я вас тут задерживаю, вам не удастся выполнить задание, которое вам дали. У вас невыигрышная комбинация.

Он оскалился.

- Пока нет. Как думаете, сколько времени пройдет, прежде чем ваши люди разберутся с этим беспорядком и пошлют вооруженные патрули по боковым тоннелям? Часы? День?

Он кивнул в сторону бессознательного тела Барнабаса Астора.

- Как долго продержится ваш раненый, прежде чем умереть? Я знаю, когда ожидать моих людей. И я знаю, что они будут вооружены. Меня совсем не удивит, если в следующий момент вас застрелят из глубины тоннеля ружейным выстрелом, прежде чем вы успеете осознать опасность. Время на моей стороне, мисс, не на вашей.

Гвен почувствовала холод внизу живота.

- Сдавайся, - грубо сказал Сирьяко . - Спаси, кого можешь.

Он посмотрел на Бенедикта.

- Уверен, ты понимаешь. Прикажи ей.

- Насколько мне известно, сэр, - извиняющимся тоном сказал Бенедикт, - никто никогда не мог приказать что-либо моей дорогой кузине. Вообще.

Лицо аврорца потемнело, и он снова повернулся к Гвен.

- Здесь победа для вас невозможна.

Она оскалилась.

- Пока, - сказала она с неким порочным удовлетворением. - Думаю, нам всем следует подождать и посмотреть.

Глава 14

Шпиль Альбиона, хаббл Монинг

Гримм ненавидел рукопашный бой.

На борту дирижабля сражение было приливной волной, бурей, силой природы. Да, люди умирали, и это было ужасно и преследовало его, но они умирали по власти сил настолько мощных, что с трудом можно было предположить участие человеческого фактора. Чаще всего никто никогда не видел лицо врага, только его корабль, висящий, как модель в небе, часто на вид вполне спокойный и красивый.

Конечно, это было иллюзией. Боль и смерть  были реальностью. Но сражение на дирижабле являлось чем-то отдаленным. Независимым. Беспристрастным. Ты  борешься с другим при помощи умения, сердец и разума своей команды, в то время как другой капитан делает то же самое. Ты видел, что враг сделал с твоим кораблем, но лишь изредка ты имеешь четкое, вселяющее ужас представление о том, что ты учинил над противником. Важнее всего, что хороший командир может принимать решения, которые защитят его команду и принесут им победу, корабль повинуется его воле, как единое огромное живое существо.

Рукопашный бой был совсем другим делом.