Лебон (СИ)

В кресле, положив ноги на столик и скрестив руки на груди, сидит Шин Хосок, который, не отрываясь, смотрит в одну точку. Джухон копошится у барной стойки, пытаясь налить виски.

— Когда это произошло? — разрывает тишину Шин.

— Недели две назад, — отвечает Ли, возвращается к столику, передает один бокал с янтарного цвета жидкостью Шину, который ставит виски на стол напротив, и садится на диван.

У Хосока в голове хаос и куча вопросов, которые хочется задать. Но, что ещё хуже, огромное и почти неконтролируемое желание сорваться с места и поехать в Хейджен. Но вместо этого он бросает лаконичное «Понятно» и делает шумный глоток.

— Сейчас ему получше, — говорит как бы невзначай Джухон. — Я же вижу, что ты умираешь от любопытства, но спросить тебе сложно. Как же ты меня иногда бесишь этим, — уже тихо добавляет он.

Если бы взглядом можно было убить, то Джухон был бы уже мертв. Хосок берет сигареты со столика и идет к окнам.

— Что он с ним сделал? — спрашивает Шин, встав спиной к Ли и закурив.

— Личико подпортил и клеймо Хейджена выжег на бедре.

— У него же там клеймо безликих, — словно самому себе проговаривает Хосок.

— Было. Минхек прямо поверх него свою печать поставил, причем не очень гуманным способом. — отвечает Ли, хмурясь.

Хосок тушит сигарету об оконную раму, бросает окурок на пол и идёт обратно к креслу. Взяв с кресла пиджак и кинув Джухону «Я выйду прокачусь», Шин идет к двери. Ли берет рацию, чтобы послать с ним ребят. «Один» — кричит из коридора Шин, а Джухон, пробурчав про себя «Ну конечно же один», отменяет вызов, берет куртку и тоже идет на выход.

Хейджен. Дом Хенвона.

— Он уже час как стоит во дворе и не двигается, — отмечает Чангюн и, прикрыв шторы, идет к Хенвону, который сидит на диване, обняв колени, и усиленно притворяется, что смотрит телевизор. Им берет пульт и отключает его.

Хенвон не меняет позы и взгляд от экрана не отрывает.

— Я же вижу, что ты сквозь экран смотришь! Хенвон, реагируй, или я уйду!

— возмущается Чангюн и валится рядом с парнем на диван.

— Не уходи только сейчас, утром уйдешь, — почти шепчет Хенвон и умоляюще смотрит на него.

— Ладно, не уйду, мне весело наблюдать ваше немое кино, — по-доброму улыбается Им и треплет парня по волосам.

Ночь начинает тихо-тихо отступать, сменяясь предрассветными сумерками. Хосок вообще не следит за временем и не может точно сказать, сколько он уже тут сидит. Шин уверен, что Хенвон дома и не один. Тому свидетельствуют две машины перед домом и свет, который не погасал в окне всю ночь. Но он не может себя заставить выйти из машины и постучаться. Все это время, что Хосок сидит в выключенной машине и курит одну за другой сигареты, он пытается понять, зачем приехал и что скажет, если прямо сейчас пойдет в дом. Шина рвет изнутри на части и он никак не может объяснить себе, как внутри одного человека могут умещаться два абсолютно противоположных чувства. С одной стороны, он хочет пойти в дом, вытащить оттуда Хенвона и отвезти в свой особняк, не давая никому не только пальцем его тронуть, но и даже смотреть в его сторону. Он хочет защитить Хенвона ото всех и всего, дать ему лучшую жизнь, исполнять любые его желания.

А с другой стороны ему хочется вырезать, вырвать, выбросить Хенвона из головы, чтобы этот странный парень просто исчез, чтобы все вернулось на свои места. Хосоку хочется стереть этот присущий Че Хенвону надменный взгляд. Хочется выбить из него эту непонятно откуда-то взятую гордость, смелость, принципиальность, умение говорить четко и всегда отстаивать свою точку зрения.

Хочется сломать его несгибаемость. Хочется сделать ему очень больно за то, что посмел обратить на себя внимание Шина, за то, что родился «безликим», за то, что он брат Ли Минхека. За то, что Хосок не может выкинуть ту ночь из головы. Что с той ночи он везде и во всех видит его. У всех, кого он трахал после, Хосок видит его черты, его спину перед глазами, невероятную для парня тонкую талию, длинные стройные ноги, а самое больное — эти губы, которые ему снятся почти все время. Он даже пассий на ночь выбирает похожих на Хенвона. А этот выскочка, возомнивший из себя черт знает кого, в лицо самому Шин Хосоку, смотря прямо в глаза, умудряется говорить «Нет». Хенвон такой тонкий, хрупкий, податливый, но в то же время такой сильный и упертый. И это бесит Хосока. Бесит, что он не может нормально работать, не может довести своё дело до конца, потому что оно напрямую связано с Че Хенвоном. Хосока просто выводит из себя своя слабохарактерность. Он бы давно развязал войну и отобрал то, что должно принадлежать ему. Но вместо этого Шин придумывает себе миллионы причин и тянет время.

Хосок его ненавидел. Ненавидел и хотел одновременно. Но хотел не просто в своей постели, а хотел в своем доме, в своей жизни, хотел, чтобы он принадлежал только ему. Хосок бы выжег свое имя у него на лбу и никакие Минхеки и Хену и мимо бы пройти не смогли. Но вместо того, чтобы определиться, что делать, Шин убивает в себе огромное желание его увидеть и уже который час сидит в машине и не двигается.