Лечь на амбразуру

Гордеев с Галиной приехали на Новослободскую к стеклянному вестибюлю Бутырской тюрьмы. Оставив спутницу в машине, Юрий Петрович поднялся к дежурному, предъявил свое удостоверение и поинтересовался, когда будет выпущен Минаев. Тот позвонил в канцелярию и предложил подождать: выйдет с минуты на минуту.

Юрий Петрович вернулся во двор жилого дома, примыкавший к тюремной проходной, чтобы предупредить Галину, и увидел запыхавшегося Евгения, бегущего от своей машины.

Жестом остановил Елисеева:

— Не торопись, не опоздал, — и пошел к своему «форду».

Женька двинулся за ним. Ни здравствуй, ни до свидания, будто и не расставались вовсе. Увидел Галину, сделал шутовское движение, мол, здрасте вам, госпожа! И повернулся к Гордееву:

— Ссориться с тобой у меня нет ни малейшего желания, но сказать, что я о тебе думаю, надеюсь, имею право? — Это прозвучало с откровенным вызовом.

Юрий Петрович, помогая Галине выйти из машины, скривился недовольно, словно от надоевшей мухи, и спросил в свою очередь:

— Знаешь, что было одним из аргументов, указывающих на невиновность Минаева в этой грязной истории с наркотиками? Хочешь знать? Или тебе все равно?

— Ну почему же? — надменно избоченился Женька.

Он еще что-то пытается изображать, с раздражением подумал Юрий. Интересно другое — удалось ли его расколоть Черногорову. Судя по поведению Елисеева, вряд ли. Но хотя бы припугнул, и то польза. Только, похоже, с Женьки как с гуся вода.

— Вообще-то мне думалось, что было бы лучше, если бы тебе о том рассказал твой работодатель. Он наверняка уже знает.

Глаза у Елисеева как-то беспокойно заметались, но он промолчал. Значит, не хочет говорить, что был у следователя. Ладно.

— Так вот, Евгений Алексеич, голубь ты наш, на тех дозах, что извлекли из заднего кармана брюк Минаева, были «случайно» обнаружены отпечатки твоих пальцев.

— Всего один! — возразил Женька и прикусил язык — сорвалось!

— Да хоть и один. Но о чем это говорит? О том, что пакетики оказались у Минаева не без твоей помощи. И это у человека, который тебя кормил и поил, лечил от пагубной страсти, был, по твоим же словам, лучшим другом! Каково?

— Ну и что — отпечаток? Я мог, не зная, нечаянно задеть и не обратить внимания! Это — не доказательство! Можете ехать ко мне домой и производить обыск, если хотите! Ничего не докажете!

Ну вот — он весь в этом.

— А я вообще думаю, что это вы нарочно меня подставили! Ну каким образом, объясни, следователь мог подумать, что этот отпечаток принадлежит именно мне?

— Элементарно. Я ему сам сказал. И передал акт экспертизы, в котором криминалисты уверенно указали, что отпечатки на чеках с наркотиками идентичны тем, что оказались на бутылке и рюмке, представленных мною… Помните, Галина Федоровна, вы спрашивали меня, что это за предмет такой пухлый в моем портфеле? Так это и была коробка с теми предметами, что я передал экспертам. И никакой ошибки, Евгений Алексеич, тут быть не может. А ты сам уже ищи объяснения для следователя.

— Ну и сука ж ты! А говорил, что товарищ…

— Извини, это как раз ты утверждал, что Минаев — твой лучший друг. Впрочем, у тебя сейчас будет возможность повторить это все ему лично.

— Ну ты…

— Евгений, — спокойно остановил его Гордеев, — еще раз услышу, размажу вон по той стене. Жаль, конечно, не хочется думать о людях, которых вроде бы давно знаешь, как о мерзавцах, о предателях. Верно, Галина Федоровна? А ведь я вез вещдоки и Бога молил, чтоб не совпали отпечатки, верите? Вот так. Неосторожно ты действовал, Евгений Алексеич, неграмотно. И это тебе наука на будущее. И раз тебя следователь не задержал как соучастника преступления, чего еще колготишься? Гуляй!

Лицо Елисеева было словно обмороженным, неестественно бледным, даже белым. И еще появилось странное ощущение, что он немного под хмельком, не пьяный, нет, но, как говорится, слегка выпивши. Однако и алкоголем от него не пахло. Неужто вернулся к прошлому?

Он хотел что-то возразить, нахмурился, делал непонятные движения руками, будто таким образом подбирал нужные слова в свое оправдание.

— Да ты не старайся, — отмахнулся Гордеев. — Минаев, я уже сказал, в курсе дела. Как и о чем вы будете разговаривать, меня абсолютно не колышет. Поэтому оставь речи до встречи с ним. А я вот все думал: когда же ты сунул-то наркоту ему? В машине — не смог бы. Очень там неудобно, да и ты был за рулем, а он сидел, оказывается, сзади, он сам мне сказал. Значит, дома? Пока твой шеф умывался и зубы чистил, ты ему, по дружбе, так сказать, да? А команду получил раньше? От кого? От Журавлева-старшего или от младшего? В принципе мне и на это наплевать, кто там у вас руководил процессом. Только вот, видишь ли, исполнители оказались полными мудаками и сорвали с твоей помощью так славно придуманную операцию. А за это тебе спасибо скажет теперь не Алексей Евдокимович, а кто-то другой. В жопе ты, Женечка, причем в очень глубокой… — Гордеев неожиданно вскинул обе руки и закричал: — Привет! Да здравствует свобода!..

На крыльце показался Минаев.