Лечебная собака

Думаете, я передергиваю? Ничуть! Кто держал собаку в городе, может понять, какое это счастье гулять со своим питомцем и не опасаться ни милиции, ни старух, которые по причине своего возраста, забыли, что у нас — не тридцать седьмой год, и строчат свои безграмотные доносы на ни в чем неповинных животных. Им, видите ли, стало тесно в этом мире, и, по их мнению, тротуары — для людей, и человеку с собакой на тротуарах делать нечего. А у милиции свой взгляд на наших четвероногих любимцев, она считает, что им и на газонах делать нечего. У собак свое мнение на этот счет, они, по своей наивности, рассуждают проще: кто успел, тот и сел.

Никто на подобной глупости по службе не продвинулся, а крови собачникам нелепая статья в уголовном кодексе немало попортила. И что забавно! Каждая старуха, взявшаяся за перо, как правило, не отягчена образованием, но «собачью стать» в «кодексе», знает наизусть вплоть до знаков препинания.

Горожанину, который этого не понимает, я бы посоветовал не заводить четвероного друга, а ограничиться прогулками с женой. Излишняя болтливость докучает всем, кроме самих женщин, и с этим ничего не поделаешь. С этим можно и надо мириться. Все-таки ваша жена, раз вы собираетесь завести собаку, — это еще не старуха, которой осталось полшага до кладбища, и ненависть которой ко всему живому, помноженная на старческую агрессивность, может стоить вам жизни. Благо, собачья пятьдесят восьмая статья действует, и никто не собирается отменять ее. А у вас по совету кардиолога или психолога была «лечебная собака».

Теперь, наверное, понятно, почему я считал себя счастливым… ну, если не человеком, то собачником.

Без поляны, большой и просторной, городская жизнь и для моего легавого пса превратилась бы в сплошной кошмар. А так мы радовались жизни на ней. Он по-собачьи, ну а я как умел развлекался.

Вот, к примеру. Гуляем мы и вдруг видим: дед с хворостиной за молоденьким колли гонится. У Кира шерсть дыбом, но он молчит, только глаз не сводит с разбежавшегося придурка.

А я не выдержал, крикнул:

— Ты куда бежишь, старый!

— Как куда!? — остановился он и растерянно глянул на свою собаку.

Но увидев, что его овчарка встала и настороженно смотрит на прут, махнул в ее сторону рукой:

— За ним я бегу, вот куда!

— А ты знаешь, что за собаками бегать нельзя?

— Это почему же? — удивляется он.

Теперь я вижу, дед — темный, ученых книг о наших четвероногих любимцах не читал, и теоретически не подкован, потому на практике прутом вооружился.

— Собака — не баба! — говорю я как можно громче, и в моем голосе звучит железо. — Такое внимание к ее персоне только портит твою подопечную.

Он задумывается. Видать, вспоминает свой житейский опыт. И вспомнив его, спрашивает меня:

— А как же быть, если этот сукин сын не слушается?

— Воспитывать надо!

— Вот я и воспитываю! — трясет он хворостиной.

— А ты без этого дела.

— Без этого дела никак нельзя! — категорически возражает он, — Мало того, что народ распустили без этого дела, так теперь осталось только собакам дать полную волю. А самому куда — в пещеры?

— Зачем же ты с такими убеждениями собаку взял?

— Затем и взял с такими убеждениями, что в нашем обществе без собаки стало опасно жить.

— Да кому же ты нужен! — рассмеялся я.

— Может быть, я и действительно никому не нужен. Ларька у меня нет, акциями тоже не владею. Но у меня есть внуки!

— Для внуков заведи козу!

— Уж больно ты умный! — кричит разозленный дед. — Сам, небось, козье молоко не пьешь.

Откровенно признаюсь:

— Не пью, потому что не привык. А ты приучи внучат, и за милую душу будут пить. И козу полюбят. Ухаживать за ней станут.

Дед безнадежно махнул рукой.

— Ну да, дождешься от них этого. Уж лучше с хворостиной бегать, чем с косой.

Он сделал шаг в сторону своего подопечного, который во время нашего диалога внимательно следил за разговором, переводя взгляд то на меня, то на хозяина… а теперь развернулся и помчался вдаль.

Нет, случайный человек не должен заводить умного пса. Не по Сеньке шапка, получается.

* * *

Гелия, убедившись, что молоко пагубно не сказывается на нашем экстерьере, решилась подпускать свою овчарку к моему красавцу, и сама стала подходить к нам. Правда, пока что останавливалась на почтительном расстоянии. А я ломал голову: из уважения ко мне или из страха в очередной раз показаться бестактной?

Я склонялся к мнению, что женщинам самоуничижительная критика не свойственна, и скорее всего она уважала меня. Иначе с чего бы улыбалась и щурила по-кошачьи глаза?