Лечить или любить?

— Видите ли, все дело в том, что я не люблю своего ребенка, — сказала женщина.

— А сколько ему лет?

— Двенадцать.

— Это ощущение возникло у вас только сейчас?

— Нет, я его никогда не любила.

Мне показалось, что она произносит это с удовольствием. С облегчением, по крайней мере.

— Мне кажется или?.. — тут же уточняю я.

— Нет, — спокойно подтверждает она. — Я действительно испытываю облегчение, сказав это вслух. Я никогда никому этого не говорила. С самого начала чувствовала себя какой-то… неполноценной, но таила внутри. Потом однажды не выдержала и призналась матери. Она всегда была самым близким для меня человеком, во всем меня поддерживала, всегда была на моей стороне, когда я родила Андрея, помогала мне стопроцентно. Без нее я не справилась бы… Услышав мое признание, мать отвернулась от меня, назвала «кукушкой» с холодным сердцем. С тех пор у нас отношения почти формальные, а Андрея она всячески балует и кудахчет над ним так, словно он — несчастная страдающая сиротка, этакий Оливер Твист. Не могу передать, как меня это раздражает. Но при этом умом я понимаю, что она права: ведь ребенка должен кто-то любить…

— Расскажите мне подробнее о своей семье.

Женщина по имени Регина называет свою жизнь благополучной. Родилась в семье служащих, была единственным ребенком, которого все любили. Получила высшее образование, сразу и по своему желанию была ориентирована на карьеру. Делала ее успешно. Вышла замуж за сослуживца. Прожили вместе три года. Развелись без скандалов, остались хорошими знакомыми. Детей в браке не было.

В общем-то, Регина всегда знала, что дети (или по крайней мере один ребенок) у женщины должны быть. Не помнит, чтобы эту мысль ей кто-то навязывал. Когда перевалило за тридцать, она воспринимала как должное нараставшее на нее давление родных и подруг. Умер отец, и на похоронах убитая горем мать позволила себе упрек: «Ушел и так и не увидел внуков, о которых мечтал…» Отец никогда не делился подобными мыслями с Региной, он вообще был человеком немногословным. Регина ощутила режущее чувство вины.

Спустя полгода в почти случайном для Регины романе вдруг наступила беременность. Что делать? За советом женщина обратилась не к мужчине, а к матери. Мать высказалась однозначно:

— Не пьяница? Не безумец? Тогда, конечно, — рожай! Чего еще ждать? Пока я на ногах, ребенка поднимем.

Регина недолго подумала и согласилась. Вроде бы все было как надо: во время беременности соблюдала все советы врачей, правильно питалась и ходила в бассейн. Легко родила здорового мальчика.

Друзья и подруги радостной толпой встречали из роддома. От фирмы подарили чудо-коляску. Бабушка взяла на руки новорожденного Андрюшу и заплакала светлыми слезами.

— Понимаете, все говорят про какой-то материнский инстинкт. Так вот, он у меня так и не включился. Я делала все, что положено делать с младенцем, но ничего не чувствовала. Хорошо, что моя мама могла с ним сюсюкать, ласкать его. Иначе — я читала в Интернете — у него были бы какие-то необратимые изменения. А так он совершенно нормальный. Я кормила его до года. Моя подруга неделю плакала, отлучив дочку от уже пустой груди: «как мне этого не хватает!» А мне терапевт сказал: да хватит, пожалуй. Я тут же уехала на два дня к тете, а мама стала кормить его из бутылочки. Вернулась, забыла про грудь… Я чудовище?

— Андрюша вас раздражает?

— Иногда, как все дети, наверное. Но в целом я к нему равнодушна.

— Вы проводите с ним время?

— Конечно. Занимаюсь математикой. Ходим на каток, в бассейн. Катаемся на горных лыжах. Делаю то, что мальчику нужно, а бабушка не может ему дать. В театр, в музеи, дача, поездки к морю, на юг — это все моя мама. Я только оплачиваю.

— Так было все двенадцать лет, — начала я. — Вы уже должны были приспособиться и, несомненно, приспособились. Жизнь вашей семьи организована, Андрюша учится, развлекается, общается с друзьями. Почему вы именно сейчас решили обратиться к специалисту? Что вас тревожит? Ваши отношения с мамой?

— Нет… — Регина снова замолчала, но я видела, что она просто подбирает слова. — Понимаете, он уже скоро совсем вырастет… уйдет… я видела, как это происходит в семьях моих друзей, подруг… А я так и не узнала, не поняла, что это было. Я действительно чудовище с холодным сердцем? Просто урод? Но почему так получилось, ведь я-то сама выросла в обыкновенной семье?

— А что вы такого необыкновенного в себе-то увидели? — немного наигранно удивилась я. — Не было особого желания сюсюкать с ребенком? И что с того?

— Но я же должна его любить, — нерешительно возразила Регина. — Везде написано…

— Любовь по долженствованию — бред и чепуха! — отрезала я. — А когда я росла, везде было написано, что мы всей страной вот-вот построим коммунизм. И что же? Есть вещи, которые вы, раз уж родили ребенка, безусловно, должны были делать: кормить его, обувать-одевать, лечить, если понадобится, учить и обеспечивать ему всякое развитие. Вы это делаете?

— Конечно. В полном объеме, я же понимаю…

— Есть, напротив, то, чего вы не должны делать: бить ребенка, унижать его достоинство, выгонять его из дома…