Лечить или любить

Муж-предприниматель (старше Вероники на 17 лет) был готов оплачивать все потребности, развлечения и даже причуды жены и дочки, но не слишком стремился к эмоциональному общению и разговорам «по душам».

Единственный человек, с которым близко общалась Вероника последние годы, — это ее дочь Надя, которая очень любит свою маму и подсознательно чувствует ее состояние (замкнувшаяся в себе, опасающаяся всего мира кошка на картинке). Дети не только чувствуют, они еще и реагируют. Надя — благополучный, любимый ребенок, у нее нет психологических проблем. Поэтому на проблемы мамы отреагировала Надина соматика — причем вполне проективно и конкретно.

Через две недели Надю отправили в хороший садик (подальше от маминых проблем). Ей там очень понравилось. Еще через полтора месяца Вероника решилась: наплевала на мнение всех, кто крутил пальцем у виска, и стала работать в керамической мастерской. И одновременно по моей наводке занялась благотворительностью в детском реабилитационном центре. Там у нее что-то вроде искусствоведческого кружка.

Волосы у Нади, как вы понимаете, отросли быстро, и теперь она носит симпатичную пушистую стрижку.

Глава 25

Игры нашего двора

Наступила весна. Почти незаметно растаял снег, многократно прославленный в эту зиму средствами массовой информации, пробежали ручейки, высохли под смеющимся апрельским солнышком куски потрескавшегося асфальта. Зачирикали пережившие зиму воробьи и освободившиеся от зимних одежек ребятишки. Я иду с работы через дворы и чувствую, что в этой звонкой городской весне мне чего-то не хватает… Чего же?

После экспресс-самоанализа становится ясно: на освободившемся асфальте нет разноцветных меловых рисунков (корявые солнышки, рожицы, зайчики, буквы, которые, пыхтя от усердия, рисуют присевшие на корточки малыши). И — главное! — нет «скачков» для «классиков». Вы их помните? На первом же куске сухого асфальта в нашем дворе (центр города вблизи Александро-Невской Лавры) самая взрослая, с самым точным глазом девочка рисовала большой, геометрически выверенный неуклюжими скороходовскими туфельками «скачок». Потом он многократно обновлялся и жил до осени. В нем был «котел» (если битка попадала туда, она «сгорала»), «порог» и десять «домиков». Тонкостей сложнейших правил я уже не помню, но виртуозы нашего двора доходили в этой игре до каких-то по-истине немыслимых высот — на одной ножке кругами прыгали через две клетки, подгоняя битку, которая ни в коем случае не должна была остановиться на черте. Я — крупная, довольно неуклюжая девочка, в виртуозах «классиков» не числилась. Зато у меня имелась невероятно ценная «битка» — тяжелая коробочка из-под старой дедушкиной сапожной ваксы, набитая песком и искореженная так, что при броске она никогда не открывалась…

Вторая весенняя игровая возможность — «школа мячиков», или «десяты». Нужно для них всего ничего: прыгучий мячик, кусок стены без окон и кусок сухого асфальта без трещин (чтобы мячик отскакивал ровно). Всем двором играли часами (здесь и мальчики принимали участие), уровней запланированного правилами совершенства было больше, чем наших возможностей, но — двойной поворот с закрытыми глазами и поймать; кинуть назад об стенку и перепрыгнуть — а вокруг, замерев с открытыми ртами, подружки желают тебе успеха и поражения одновременно…

Много было и игр с «правилами». Кроме стандартных пряток и пятнашек — «штандер-штандер». Там нужно было высоковысоко бросать мяч и разбегаться. Забавно и урбанистически модифицировалась у нас в Ленинграде игра «белка на дереве». Мы росли в заасфальтированных проходных дворах старого центра, в которых деревьев почти не было, и потому играли в «белку на железе» — «домики», в которых водящий не мог «пятнать», у нас были на канализационных люках, на водосточных трубах, на пожарных лестницах. «Белка на железе» — чаплинский такой немного юмор…

Еще были «стрелки». Носились по темным проходным дворам команды, преследуя друг друга и ища на асфальте и стенах стрелки, второпях нарисованные обломком кирпича.

Разумеется, прыгали через скакалку. Двое крутят, третья прыгает. Но эта школа в мое время уже, кажется, умирала, старшие рассказывали о каких-то чудесных «скакалочных» подвигах, которые в мое время уже никто не мог повторить.

Зато прямо на моих глазах появились и захватили все «резиночки». Две девочки вставали напротив друг друга, надев на ноги и растянув обыкновенную бельевую резинку — третья прыгала между ними. В «резиночки» играли не только во дворах, но и в школе.

Были и «ножички», не слишком одобрявшиеся взрослыми. Ножей не давали, не покупали, поэтому брали из дома и методично втыкали в землю напильники.

Силу и ловкость развивали игры в «вышибалы» и «Али-баба? — О чем, слуга?».

Нечасто, но бывали игры, отражавшие исторические и культурные события. Еще били «фашистов» и «беляков», летали в космос на фанерной ракете, помню, как в детском саду играли в «Майора Вихря» (одноименный героический фильм о разведчике). Интересно, играл ли кто-нибудь в Штирлица?!