Лечить или любить?

— Нет, ничего из того, что вы сказали. Мне просто все неловко. Очень боюсь обидеть кого-то, загрузить своими проблемами. Если все-таки обижаю, то переживаю потом годами. Легче всего на примерах. В седьмом классе я оформляла свой фотоальбом и смеха ради позволила себе очень нетактичную надпись под фотографией одноклассницы. Одноклассница увидела ее и, разумеется, обиделась. Я готова была провалиться сквозь землю, уничтожила надпись, просила прощения. Девочка была из отходчивых, мы помирились через полчаса, но я помню этот эпизод тридцать лет, и даже сейчас, когда вам рассказываю, у меня мурашки по коже… Я всегда вежливо благодарила того, кто говорит время по телефону. Мне объясняли: это робот. Я верила, но все равно говорила «спасибо», потому что думала, мало ли что, вдруг именно сейчас там живой человек, а я трубку брошу… Я никогда не могла вернуть в магазин некачественный товар, что-то выяснить с чиновниками, с людьми из сферы обслуживания. Я не знаю, кого и когда нужно «благодарить», и страшно переживаю, что обижу человека, дав или, наоборот, не дав ему денег. Я до дрожи боюсь приходящих в квартиру водопроводчиков и электриков, потому что совершенно не знаю, как с ними обходиться. Когда я была маленькой, моя бабушка после работы кроме денег подносила им стопку водки. Когда я вспоминаю об этом, меня тошнит от ужаса. Я научилась сама чинить краны и менять розетки. Если мне нужно собрать какие-то справки, у меня поднимается температура… Правда, если все это нужно не мне лично, а кому-то другому, то мои социальные способности почему-то резко повышаются… Сейчас, отнимая ваше время рассказом о себе, я утешаю себя только тем, что, может быть, вы что-то потом посоветуете дочке…

Когда я училась на психолога, нам много рассказывали о «переносах». Частный случай переноса: психолог в проблемах клиента видит отражение своих собственных проблем и реагирует соответственно. Говорили, что это случается сплошь и рядом. Может быть, это так, однако со мной подобное происходит крайне редко. Наверное, проблемы не совпадают… Но в тот раз…

— Да, да, — подхватила я. — А когда сам попадаешь в новое, да еще и непростое место, все это усиливается многократно. Когда я наконец-то поступила в университет…

— А на каком факультете вы учились? — живо заинтересовалась она. — Сначала работали, да?

— На биофаке. Я пришла туда после работы в зоопарке. Когда ходила на курсы, мне все время казалось, что от меня пахнет навозом и все это замечают. А когда уже начала учиться и увидела все эти шкафы, и статуи в здании Двенадцати коллегий на Васильевском острове, и лекции в аудиториях, про которые в книгах читала, я почти на год замолчала. Вообще. С однокурсниками еще как-то говорила и даже на кафедре уже препараты резала, но все — молча. Не могла ни вопрос преподавателю задать, ни сама ответить. Казалось, что обязательно глупость скажу…

— Да, да, именно страшно сказать глупость. А я — на историческом! Это рядом. Перевелась с вечернего. Работала в библиотеке Академии наук и исподтишка подражала там одной даме. Очень смешно ею восхищалась, но за два года так и не решилась заговорить: такой она казалась умной — писала и говорила на трех языках, представьте!

— А я и до сих пор жутко комплексую, что не знаю ни одного языка, кроме русского, особенно когда общаюсь с этими… гражданами мира… Вы понимаете?

— Да, разумеется! Всегда неловко за то, как мало знаешь, мало умеешь, ведь понимаешь, что по обстоятельствам мог бы знать и уметь значительно больше…

— Вот именно!..

Абсолютно позабыв, кто здесь психотерапевт, мы рассказали друг другу немало забавных и жутковатых историй из жизни тех, кому «все неловко», и только стук в дверь следующего клиента перебил наш то и дело прерывающийся смехом разговор. Я вышла в коридор и извинилась: «Подождите, пожалуйста, пять минут».

Надо было завершать прием. Она понимала это не хуже меня.

— Когда моей дочке прийти к вам?

— Когда она сможет. Запишите ее внизу в журнале… Но… Мелькнула мысль: чем же я смогу помочь ей?

— Я уверена, что ей будет интересно и полезно с вами поговорить. Я рада… Хотя и понимаю прекрасно: ничего не изменишь…

— Скажите, вы действительно хотели бы что-нибудь изменить в себе? Вот если бы у меня сейчас была такая волшебная палочка, я бы ею взмахнула, и р-раз — вы легко даете взятки чиновникам и подносите стопку водки пролетариату. Не благодарите по двадцать раз за оказанную услугу, а свободно и бестрепетно распоряжаетесь чужим временем и вниманием. Виртуозно ругаетесь в магазинах и шутя собираете справки…

— Да упаси бог! — рассмеялась она. — Это уже не я буду! Сама себя в зеркале не узнаю, да и друзья… Ого! Что я нащупала! Сто лет не вспоминала! Неужели права была моя бабушка?!

— А что говорила ваша бабушка?

— Мама ругала меня: что ж ты всего стесняешься, как ты жить-то будешь? А бабушка говорила: ничего она не стесняется, наоборот, это грех гордыни ее гложет. Смириться надо перед Богом и перед людьми, тогда все ловко и станет…

— Как была девичья фамилия вашей бабушки? — быстро спросила я.