Лед

Те обменялись взглядами, потом Циглер сказала:

— На днях должен прибыть психокриминолог.

Сервас еле заметно нахмурил брови. Психокриминолог ради лошади… Он знал, что жандармерия в этом деле всегда опережала полицию, впрочем, как и в других. Но на этот раз они что-то уж слишком далеко зашли в своем рвении. Даже жандармерия никогда так быстро не задействовала своих экспертов.

У Эрика Ломбара действительно были длинные руки…

— Вам повезло, что мы здесь, — с насмешкой заметила Циглер. — А то пришлось бы вызывать независимого эксперта.

Он никак не отреагировал, потому что знал, на что она намекает. Полицейские допустили ошибку, не сформировав собственный экспертный отдел, и теперь часто должны были вызывать спецов со стороны.

— Но в конце концов, это же только лошадь, — пробормотал он уже без прежней убедительности и взглянул на Ирен Циглер.

Она больше не улыбалась, наоборот, на ее лице застыли тревога и напряжение. Ирен бросила на него вопросительный взгляд. Сервас отметил про себя, что эта история уже не кажется ей такой незначительной, как нынче утром. Может быть, для нее в этом пугающем деянии таится что-то еще более страшное, и оно вот-вот себя проявит.

5

— Вы читали «Машину времени»?

Они шли по пустынному коридору. Их шаги гулко раздавались в тишине, от них у Дианы звенело в ушах, как и от болтовни психиатра.

— Нет, — ответила она.

— Социалиста Герберта Уэллса весьма занимали проблемы технологического прогресса, социальной справедливости и классовой борьбы. В «Острове доктора Моро» он рисует мир, возникший в результате генетических манипуляций, а в «Человеке-невидимке» — как плод научного безумия. В «Машине времени» рассказчик перемещается в будущее и обнаруживает, что Англия стала неким земным раем, где живет миролюбивый и беззаботный народ, элои. — Не сводя с Дианы глаз, он вставил магнитную карту в очередной ящичек. — Элои происходят из привилегированных слоев буржуазного общества. Тысячелетия полнейшего комфорта, в котором они пребывали, настолько ослабили их интеллект, что он не превышал уровня пятилетнего ребенка. Столетиями они ничего не делали, и теперь очень быстро устают. Элои очаровательны, прелестны и веселы, но чудовищно равнодушны. Когда один из них тонет на глазах у остальных, никто даже не пытается ему помочь.

Диана слушала его вполуха, пытаясь уловить хоть какие-то признаки жизни вокруг себя и сориентироваться в лабиринте коридоров.

— А когда наступает ночь, рассказчику открывается еще одна реальность, куда более ужасная. Элои не одни, под землей живет другой народ, отвратительный и опасный, морлоки. Они потомки пролетариев. В результате корыстолюбия своих лидеров эти существа постепенно проникли в высшие классы и образовали собственную расу, живущую в подземных галереях и колодцах. Насколько элои миловидны, настолько морлоки безобразны. Они уже совсем отвыкли от дневного света и выходят из своих обиталищ только по ночам. Вот почему, когда садится солнце, элои спешат укрыться в развалинах своих дворцов. Чтобы выжить, морлоки стали каннибалами…

Диану ужасно раздражала болтовня психиатра. Куда он клонит? Очевидно, Ксавье просто получает удовольствие, слушая собственный голос.

— Весьма точное описание нашего современного общества, не правда ли, мадемуазель Берг? С одной стороны элои, интеллект и воля которых деградировали в результате сытой и безопасной жизни, а эгоизм разросся. С другой — хищники, преподающие им старинный урок страха. Мы с вами, мадемуазель Берг, из элоев, а наши пациенты — из морлоков.

— А не слишком ли примитивно?

Он пропустил замечание мимо ушей и спросил:

— А знаете, в чем мораль этой истории? Она, конечно же, есть. Уэллс считал, что деградация интеллигенции — естественное следствие отсутствия опасности. Животное, находящееся в идеальной гармонии с окружающей средой, есть всего лишь механизм. Природа апеллирует к интеллекту только тогда, когда недостаточно инстинкта и опыта. Разум развивается в условиях перемен и опасности. — Ксавье широко улыбнулся и посмотрел на Диану долгим взглядом.

— Что касается персонала, то мы пока никого не встретили, — сказала она. — Здесь все автоматизировано?

— У нас есть человек тридцать санитаров, шесть медбратьев, врач, сексолог, шеф-повар, семь кухонных работников и девять человек технического персонала. Все, разумеется, работают по половине дня. К этому вынуждает сокращение бюджета. На полной ставке только трое ночных санитаров, медсестра, шеф-повар… и я. Мы вшестером остаемся на ночь и спим в помещении института. Есть еще охранники, которые, я надеюсь, по ночам не спят. — Ксавье коротко, сухо хохотнул и прибавил с улыбкой: — Если считать вас, то теперь нас будет семеро.

— Шестеро… на восемьдесят восемь больных?

«А сколько охранников?» — сразу пришло ей в голову. Она представила себе огромное здание института. Что же будет, если убрать всех ночных служащих? Ведь здесь восемьдесят восемь опасных психопатов. По ее телу пробежала дрожь.

Ксавье догадался, что ей не по себе. Улыбка его стала еще шире, а глаза сузились и маслянисто заблестели.