Лед и фраки

Великий метнул страшный взгляд на лежащего офицера. Хансен вздрогнул. Он решил во что бы то ни стало освободить Шнейдера. Власть сумасшедшего, по-видимому, простиралась здесь достаточно далеко, чтобы Шнейдер действительно мог завтра же сделаться жертвой его изуверства.

Но как убедить туземцев в том, что Великий — безумец? Ведь для них безумие и святость — одно и то же.

Хансен решительно взглянул на Великого:

— Вы ошибаетесь. Именно этому немцу не нужен уголь. Я обещаю вам, что он уйдет отсюда сейчас же, не взяв ни одного куска вашего угля, и больше никогда сюда не вернется. Я сам остаюсь у вас заложником вместо него.

Великий хрипло рассмеялся:

— Ему не нужен уголь?.. Вы думаете, что я дурак или безумец? Вот завтра вы увидите сами.

— Он сейчас сам подтвердит вам то, что я сказал, — ответил Хансен и, забыв запрет, обратился к Шнейдеру по- немецки:

— Подтвердите, пожалуйста, Шнейдер, что вы навсегда отказываетесь от каких бы то ни было посягательств на здешний уголь, и скажите, что вы пришли сюда вовсе не за углем.

Шнейдер обрадованно дернулся в своих путах и быстро заговорил.

Охотник, сидевший около него, блеснув клинком, бросился на офицера.

8. Фраки международные

— Конференцию международного комитета освобождения полярных христиан считаю открытой. Слово предоставляется представителю его святейшества.

Сверкнув переливами электричества на складках лилового шелка, его высокопреосвященство кардинал ди Маранья, делегат Ватикана, поднялся.

— Во имя отца и сына, и святого духа. От имени его святейшества, наместника престола свитого Петра, я предлагаю собравшимся прекратить взаимные распри из-за бренных сокровищ, обнаруженных отважными воздухоплавателями на далекой Земле Недоступности. Святейший отец готов взять на себя решение ваших споров после того, как будет выполнена основная задача, ради которой собрались мы здесь. Пусть мы забудем на время о том, что недра острова содержат богатства, необходимые разным народам и странам для их процветания и благоденствия. Будем помнить только об едином — там, оторванные от всего мира, живут меньшие наши братья, созданные по такому же образу и подобию божию, как и мы с вами. Они нуждаются в просветительном слове христовом. Сказать это слово может только наша святая церковь. Так давайте же объединим силы и средства на том, чтобы освободить наших далеких северных братьев из-под ига еретиков и безбожников. Мы должны доказать, что декрет, объявленный большевиками, будто бы Земля Недоступности принадлежит им, ни на чем не основан. А если понадобится, то силою меча, сопутствуемого святым распятием, мы должны доказать нашу правоту. Я предлагаю теперь же образовать под руководством святой католической церкви единый международный фонд борьбы за освобождение полярных христиан. Амен.

Шурша шелком, кардинал сел.

После него говорили представители всех европейских стран. Они сливались в едином порыве оказать поддержку святому отцу в его священном походе за освобождение заброшенных на край земли забитых братьев их. Особенно цветисто и убедительно говорили: представитель Норвегии, советник Зеренсен и представитель Великобритании лорд Мюррей. Германия официально представлена не была — от имени немецких христиан говорил баварский католик, коммерции советник Риппсгейм. Не были представлены и Соединенные Штаты. Христианские общины этой свободнейшей из стран прислали своего неофициального наблюдателя — Натана Хармона. Впрочем, теперь он уже не был Натаном. Его имя было Найльс. Он переменил ради такого случая веру своего праотца Моисея на крестик, присланный ему самим папой римским.

Именно этот представитель американских христиан и положил начало международному фонду отца Маранья. Откинув блестящую атласом фалду фрака, он вынул заранее заготовленный чек. Справа в углу голубого листка было аккуратно выведено: «1 000 000» и в скобках стояло: «Один миллион».

VII. «Большевик»

1. «Большевик» идет в поход

Владимир Голицын, не торопясь, подошел к пристани. Это был высокий, худой, немного сутуловатый парень лет двадцати семи-восьми. Из-под распахнутого бушлата глядели край голубого воротника форменки и острый треугольник полосатого тельника. Они ярко обрамляли коричневый загар крепкой шеи. Голицын снял фуражку с большим нерусского образца козырьком, закрывавшим чуть не половину лица. Под прямой удар ярко играющего солнца открыто встало узкое, коричнево-загорелое лицо с таким же коричневым, гладко выбритым черепом.