Лед и пепел

— Сорок пять долларов в неделю, дочка семьдесят и зять восемьдесят, но уже в месяц. Правда, Гуго, как военному, на базе все идет со скидкой до сорока процентов: сигареты, продукты, одежда, однако на сумму не более половины заработка.

— У вас все работают, кто же ведет хозяйство, кто смотрит за ребенком? — задал вопрос Саша Макаров.

— Джейн, Гуго и я. Что делать? Прислугу нанять не можем, а внука на день отдаем в детский пансион при поселке. Это стоит шесть долларов в неделю. А в воскресенье малыш с нами.

Мистера Кинли интересовала жизнь и быт наших рабочих, система оплаты, заработок рабочих советских судоверфей, порядок отпусков, медицинская помощь, пенсия за выслугу, за увечья. Он был поражен, когда узнал, что медицинская помощь у нас бесплатная и на время болезни сохраняется средний заработок.

— Мне хочется вам верить, но такое в моей голове не укладывается! Этого не может быть! Ведь одни роды моей дочери обошлись нам в семьсот долларов! А вы говорите, у вас бесплатно, да еще платят по среднему! Прямо фантастично!

— Папа, один наш сотрудник показывал нам журнал «Советский Союз». Он печатается на английском языке, там действительно писалось об этом.

— Джейн, что ты говоришь? — испуганно перебил ее отец. — Где ты видела этот журнал?

— Как вы с Гуго всего боитесь! Если бы этот журнал был антиамериканского направления, его бы не продавали! — запальчиво ответила Джейн.

Гуго молчал, но по глазам было видно, что он сочувствовал жене. Однако страх потерять работу, дом, автомашину, все с таким трудом приобретенное, делал его осторожным.

Мистер Кинли, чтобы замять неприятный ему разговор, наполнил стаканы виски и сказал:

— Вы, представители великой страны, принесли нам через океан приветствие своего народа. Ваш полет — это визитная карточка вашего государства. Общая опасность объединила нас. За разгром нацизма, за счастье рабочего класса!

Обед приготовил Гуго, и был он по–настоящему домашним. Гуго улыбался, довольный, что мы по достоинству оценили его творчество. Непринужденно сыпались взаимные вопросы. Анатолий Маслюк еле успевал переводить. Гуго восторгался мужеством Одессы и Севастополя. На вопрос Виктора, когда американцы будут бить Гитлера, сержант, смущаясь, ответил:

— Матросы и офицеры — хоть сейчас, но высшее командование говорит, что армия еще не готова. Надо серьезно готовиться, переходить на новую технику, обучать призывников. Мы понимаем, как тяжело сейчас Красной Армии. Ваша страна залита кровью, враг уже под стенами Москвы, а мы… только готовимся! — с болью говорил сержант Гуго, «средний» американец.

Так было везде. В гарнизонах, на заводах, военно–морских и воздушных базах. Солдаты, рабочие, моряки — все искренне сочувствовали нам, переживали и рвались биться с гитлеровцами, рука об руку с советскими людьми. Но, увы, какие–то скрытые пружины удерживали Америку от решительных действий.

Вечером, за ужином, метрдотель объявил по радио на все залы ресторана, что «Король мороженого» в честь прилета советских летчиков собственноручно изготовил торт и сейчас произойдет церемония вручения этого произведения кулинарного искусства русским.

Раскрылись парадные двери на кухню, и официанты выстроились в две шеренги, образуя живой коридор. В дверях показался сам «Король мороженого», одетый в костюм XVIII века, с огромным посохом–жезлом. Он ударил им трижды в пол, и под звуки нашего марша «Все выше и выше…» из дверей выехал стол с огромным тортом–глобусом, над полюсом которого, среди льдов океана, летел наш гидроплан с красными звездами на серебряных крыльях. Под гром аплодисментов и крики приветствия Присутствующих в зале стол с тортом был поставлен перед нами. Вдоль экватора шла надпись по–русски: «Да здравствует дружба двух великих народов! Смерть фашизму!»

Не без смущения мы поднялись со своих мест.

— Смотри–ка, замороженная планета! — усмехнулся Иван.

— Давай, командор, принимай дар и что–то скажи, со всех залов собрались, — шепнул я.

Черевичный лукаво блеснул глазами.

— Экипаж советских полярных летчиков весьма тронут этим холодным, но сладким подарком известного вам миллионера. Мы надеемся, что скоро не сахарные, а настоящие боевые самолеты, управляемые американскими летчиками, в едином строю с нами будут громить гитлеровские банды. Приглашаю всех присутствующих отведать это чудо кулинарного мастерства.

Пока переводчик пересказывал речь Черевичного, метрдотель огромным ножом ловко разрезал глобус на множество кусков, разносимых тут же официантами по столам, а самолет на большой тарелке поставил нам на стол.

Ужин затянулся. Мы выслушали много добрых пожеланий. И если среди этой массы людей были и недруги, то никто из них не осмелился сказать что–либо против.