Лед и пепел

Самолет шел над океаном. Сзади осталась последняя земля, земля отчаяния, поражений и побед, — остров Рудольфа. Отсюда в 1900 году вышел к полюсу со своим отрядом участник итальянской экспедиции герцога Абруццкого, капитан Каньи. Он дошел только до 86°З 1' и с невероятными трудностями вернулся обратно. Одна из вспомогательных партий, сопровождавших его с припасами во главе с лейтенантом Кверини, трагически погибла на обратном пути. Отсюда дважды, в 1902 и 1904 годах, американская экспедиция, организованная на средства миллионера Циглера во главе с Болдуином, а потом с Фиалой пыталась донести звездный флаг Америки до полюса. Но им удалось пробиться на север от острова Рудольфа всего только на сто пятнадцать километров. Бросив все: золоченые лыжи, такие же нарты, великолепные шелковые противоветровые комбинезоны с бравурной надписью «Назад ни шагу» и нарисованным на них черепом с двумя костяки, — участники экспедиции возвратились, спасая свою жизнь. Не помогла даже хитроумно придуманная оплата каждого достигнутого градуса широты. Если за первый, 82°, платили по пять долларов, то за 83° — десять, вдвое больше, за 84° — двадцать, за 85° — сорок, за 90° — соответственно тысячу двести восемьдесят долларов в день! «Чековая книжка — сердце экспедиции, и мы завоюем полюс!» — говорил Георгию Седову Фиала при встрече в Архангельском порту, когда американская экспедиция готовилась к штурму Северного полюса.

Спустя девять лет из Архангельска вышла к полюсу экспедиция Георгия Седова. Она не имела таких средств и такого снаряжения, как экспедиция Циглера.

Отсюда, с острова Рудольфа, в 1937 году советские летчики взяли штурмом Северный полюс и высадили на нем отважную четверку папанинцев. Отсюда к «полюсу недоступности», на штурм последней ледяной цитадели Арктики, уходил самолет «летающая лаборатория» СССР-Н-169.

Знаменитый американский полярный исследователь Губерт Уилкинс, будучи в 1938 году в Москве, на встрече с советскими полярниками сказал: «Остров Рудольфа был ареной трагических поражений для иностранцев, но для советских людей он стал островом Побед, островом Славы!»

В перерыве с Василием Михайловичем Махоткиным мы подошли к Уилкинсу и спросили: «Скажите, а чем вы объясняете, что остров Рудольфа стал для нас, советских полярных летчиков, островом побед?» Уилкинс что–то долго и горячо говорил переводчице, которая нам коротко перевела: «Господин Уилкинс сказал, что вы настоящие хозяева своей великой земли, вашего родного дома, а стены родного дома всегда помогают своим сынам!»

И Губерт Уилкинс был прав!

В ста пятидесяти километрах к северу от острова Рудольфа, как мы и предполагали, встретили длинный кара–ван айсбергов. Бесконечной цепочкой они тянулись с востока на запад, и казалось, им не было конца. На этой широте мы встречали их и раньше, но такое количество видели впервые. В поле зрения их насчитывалось до восьмидесяти, помимо бесчисленного количества осколков. В основном это были айсберги столового типа, но среди них было много и остроконечных, возможно уже перевернувшихся.

— Ну и ну… Откуда их такая тьма? — проговорил Гриша Кляпчин.

— Вероятнее всего, от ледников Северной Земли. Очевидно, идет сильный процесс потепления. Ведь скорость «отела» айсбергов зависит от скорости движения ледников, — пояснил я Грише.

— А разве скорость движения ледников зависит от потепления?

— В основном, да, — добавил Черевичный. — Валентин, давай пройдем курсом норд, еще минут пятнадцать. Посмотрим, куда идут айсберги, а потом курс на мыс Желания.

Из пилона, где размещалась кабина бортмехаников, в штурманскую спустился наш первый механик–чиф (чиф — так на всех флотах мира называют старших помощников капитана, а в авиации механиков), как обычно мы его звали, Виктор Чечин, длинный и нескладный, словно ему всегда мешали его руки и ноги. Таким, вероятно, был в молодости Дон — Кихот. Он внимательно посмотрел на карту и, неодобрительно глянув на меня, проговорил:

— Сколько еще будете мотаться за вашими айсбергами? Не забывайте, горючего осталось ровно до Архангельска! — Он щелкнул зажигалкой и жадно затянулся «Казбеком».

— Знаю, Виктор. А сколько там у тебя в твоей «заначке»?

— «Заначку» бортмеханика уважающие себя командир и штурман в расчет не берут!

— В расчет твой контрабандный бензин я все же взял. Ведь у тебя излишек пятьсот пятьдесят литров!

— Откуда, штурман! Всего двести! Только на примуса, если сядем на вынужденную, — отводя глаза в сторону, хмыкнул он.

— На примуса наскребем, не волнуйся. Даже при встречном ветре на всем обратном пути, без твоей «заначки» у нас после посадки в Архангельске останется еще на два часа. Иди, спи спокойно, — сказал я ему.

Чечин что–то недовольно буркнул о легкомыслии молодежи и пошел в спальный отсек, отчитывая по пути третьего механика Сашу Дурманенко за невымытую после обеда посуду, оставшуюся на столе в кают–компании.