Лед и пламень

29 апреля я был на бронепоезде в районе Альмы. Был ожесточенный бой, как мы считали - с частями Рады, мы отступали к Бахчисараю, превосходство врага было очевидным. Тогда Н. К. Сапронов послал меня за подкреплением в Севастополь. Как только паровоз, на котором мы ехали, миновал Бельбек, показалась бро-неплощадка с людьми. Это и была желанная помощь, добровольцы-севастопольцы. Паровозы поравнялись, и в это время показалась вражеская конная разведка. Мы начали стрелять, но враги скрылись, только один человек упал с лошади. Матросы во мгновение ока были на месте, и вскоре пленный немец, разутый и раздетый, стоял и с ужасом ждал смерти, лопоча что-то по-своему.

Когда я сообразил, что перед нами солдат немецкой армии, то, выхватив маузер, загородил его и сказал, что не дам убить немца, потребовал, чтобы ему вернули его одежду.

Матросы зашумели:

- Вот еще командир выискался!

- Много вас, начальников, развелось!!

- Поймите,- кричал я,- немец'этот для нас - клад! Его немедленно надо в ревком: он может дать ценные показания. И пусть те, кто верят, что в Крым идут братья-украинцы, посмотрят на пленного.

Немцу вернули его одежду. Я ему сделал знак - одевайся, мол, , пошли. Забрались мы с ним на бронеплощадку и вскоре были в Севастополе.

Я не боялся, что немец сбежит, шел к ревкому быстро, так что пленный едва за мной поспевал. В ревкоме я сразу кинулся в кабинет к Ю. П. Гавену. Немца протолкнул первым. У Гавена шло совещание.

- Что за явление? - Гавен показал на немца.- У нас серьезный разговор!

- Немец, товарищ председатель ревкома. В плен взяли. Я и доставил сюда, думал, допрос вести будете. Гавен встал.

- Вот он, самый сильный аргумент против Саблина и Украинской рады. Товарищ Папанин,- повернулся он ко мне,- немедленно на Графскую пристань, на катер - и на "Волю". С немцем. Там сейчас идет митинг.

- Разрешите выполнять?

- Действуйте.

Вытолкнул я немца из кабинета. На машине нас отвезли на Графскую пристань, быстренько подали катер, и я сказал мотористу:

- На "Волю" - полный вперед!

Мы поднялись на "Волю". Там, как и сказал Гавен, шел митинг команды полутора тысяч человек. Шел спор о том, уходить или нет кораблям из Севастополя.

Я попросил слова:

- Только что у Бельбека мы взяли пленного. Тут нам все время втолковывают, что к нам братья-украинцы идут. Помогите ему на кнехт подняться и спросите, кто он такой.

Тут все зашумели:

- Зачем его приволок?

- Скажу. Но сначала спросить хочу: кто-нибудь умеет гово-рить по-немецки?

- Вон что! - ахнула толпа. Один из офицеров спросил:

- Кто вы?

- Солдат его величества кайзера Вильгельма Второго! - четко отрапортовал пленный.

- Вот это "брат"! - снова ахнула толпа.

- Идут ли с вами части Украинской рады?

- Идет регулярная армия кайзера Вильгельма Второго. Немец рассказал, что каждому из них кайзер обещал; весь Крым будет немецким, так же как и Черноморский флот.

Что тут поднялось на корабле! Настроение сразу переменилось:

- Поднимать пары, и немедленно!

Матросы к нам подходили поближе, чтобы еще раз удостовериться, что со мной действительно немец.

Дальше опять на катер. Моторист только спросил:

- Теперь куда?

- На "Георгий Победоносец". Жми, браток.

На втором корабле повторилось то же самое. Матросы воочию убедились, что их обманывали. Пленный был веским аргументом в поддержку позиции большевиков. Митинг затянулся, я сдал немца под расписку судовому комитету "Георгия Победоносца" и отправился на берег.

В тот же день, 29 апреля, курс на Новороссийск взяли крейсер "Троя", 12 миноносцев, 65 моторных катеров, 11 буксиров, несколько десятков вспомогательных судов. Экипажи эсминцев повесили сигнал: корабли, попытающиеся воспрепятствовать их выходу в море, получат залп торпедами.

Но ушли не все корабли.

Об этом эпизоде много позже мне напомнил мой старый друг Никита Кириллович Сапронов, герой гражданской войны, один из самых бесстрашных людей, каких я знаю. Незадолго до его кончины я получил от него письмо.

"Дорогие и глубокоуважаемые Галина Кирилловна и Иван Дмитриевич! Прежде всего разрешите, дорогая Галина Кирилловна, поздравить горячо Вас с днем Вашего рождения 29 апреля!.. Это - особый для нас день.

Он останется в моей памяти на всю мою жизнь так же, как и в памяти Ивана Дмитриевича. Именно тогда он доставил военнопленного немца на дредноут "Воля", где решалась судьба о выводе или невыводе флота из Севастопольской бухты, и убедил колеблющихся, что мы боремся не с "братьями-украинцами", а с немецкими захватчиками.

Героическая смелость и находчивость Вани Папанина 29 апреля 1918 года способствовала тому, что в этот же день ночью с нами вышла первая очередь, а потом, 30 апреля, и вторая очередь - Военно-Черноморского флота из Севастополя в Новороссийск.

Разрешите крепко обнять Вас обоих и крепко расцеловать!

Ваш Н, К. Сапронов".

Получить столь лестную оценку от скупого на похвалу Никиты Сапронова было очень приятно.

О том, как разворачивались события на крейсере "Воля", мне рассказал потом турбомашинист судна Миша Кулик.