Лед под кожей

Цветочные горшки за ее спиной тяжелые, полные глины и белых камешков, а в них растут формованные деревца. Их ветви мать тоже красит в серебряный цвет. Она сочетает их с идеально белой террасой и идеально белым фасадом дома, украшенным серебристыми полосками металла. Все серебристое и белое. Совершенно белое и лицо Камёлё.

«Ну нет, надо идти прямо сегодня, – думает она. – Ведь они ждали меня еще три дня назад. Они разозлятся».

Она проглатывает страх, ерзает на белом сиденье и раскладывает перед собой кучку бумажек. Нужно сделать кое-что из домашних заданий: выучить один псалом к уроку религии и придумать маленькую треугольную композицию к уроку мицелиального творчества.

«Но сначала надо сделать задания, – убеждает себя она. – Перед тем… как идти. Школа важнее. Нет, правда. Я не могу идти прямо сейчас. В следующую декаду будет экзамен по каллиграфии и биотехнологии. Все уже точно давно готовятся.

Но на это мне будет совсем наплевать. В следующей декаде я уже не буду ходить в школу», – вдруг осознаёт она, и ее начинает подташнивать.

Девочка читает первый стих, и вдруг слышит шаги. Вокруг сада – металлический забор с закрытой калиткой. Та резко распахивается. Камёлё поднимает глаза.

Трёигр прижимает ее к месту. Она задыхается, листы выпадают из рук. Чудовищное чувство вины душит ее.

«Рё Акктликс, почему я не пошла вовремя?!. Я ведь хотела. Уже сегодня бы точно пошла!»

Перед ней стоит жрица в парадном светло-фиолетовом плаще. Наконец она выпускает Камёлё из трёигр и складывает руки на груди.

– Ну-ну, юная леди! Мы не могли тебя дождаться.

– Я… мне еще надо было… в школу и…

– Девочка, сопротивление бесполезно. Ты думала, мы тебя не найдем? – усмехается молодая женщина.

Ее смех звучит совсем не искренне. Уши у нее прямо вытягиваются книзу, придавая лицу холодное выражение. Она пугает. Она злая. Полная злобы.

И ненависти?!.

«Если бы я только могла избавиться от этой дурацкой способности! – думает Камёлё. – Куда-нибудь ее спрятать, стереть из головы. И все бы оставили меня в покое. И не пришлось бы никуда идти».

Из дома выбегает мать Камёлё. Едва она видит фиолетовое облачение жрицы, ее уши растягиваются в удивлении. Это выглядит смешно – уши торчат в разные стороны. Камёлё начинает хихикать. Это скорее истерический смех.

Мать подбегает к ней и злобно хватает за ухо.

– Вставай! Ты не сказала мне, что тебя вызывали?!

Она так тормошит Камёлё, что чуть не ломает ей реечную кость уха.

– И ты взяла и не пошла туда?! Как ты могла так со мной поступить, Камёлёмэрн? Такой позор!