Лед тронулся

— Согласен. Наверное, согласен. А вот в команде, он бы, наверное, пригодился.

— Ну, это вы с Борисом Николаевичем обсуждайте. Мое дело — безопасность. Честь имею! — Саша заторопился.

Когда Вадим закончил рассказывать Самойлову историю знакомства с Кузьмичевым, приключения по его розыску, и коротко — как он того уговорил, Самойлов неожиданно рассмеялся.

— Я почему смеюсь, Вадим, — мысль забавная посетила. Вот ведь как бывает: люди годами, десятилетиями делают политическую карьеру. Секретарь комсомольской организации школы. Райком комсомола. Райком партии. Инструктор, затем завотделом обкома комсомола. Наконец, обком партии, а потом, если сильно повезет, — уже Москва. ЦК или Верховный Совет. А вы?! Ну, уломал бандита на благородный поступок. И сразу — прыг, на самый верх!

— Не понял, вы о чем?

— Ах, да! Я же еще не сказал. Я ведь о вашем геройстве уже слышал. До вашего рассказа.

— Я понял это по вашему вопросу. Уж больно он был конкретным.

— Да, так вот. Не буду вдаваться в подробности, но суть в следующем. Борис Николаевич предлагает вам должность его советника. Правда, пока на общественных началах. Но, поверьте, Вадим, это очень немало.

— Но я не хочу бросать адвокатуру! — У Вадима закружилась голова. Он понимал с самого начала, что Самойлов что-то знает про историю с Кузей, и потому решил не темнить и рассказать все по-честному. Разумеется, в наиболее выигрышном для себя свете. Но что бы об этом знали так высоко? Что бы ему предложили место в команде Ельцина вместо того, чтобы крепко дать по башке?! Этого он никак ждать не мог.

— Вы не поняли. Речь идет о внештатной должности. Вы можете оставаться адвокатом. Но это — пока! Я думаю, вас ждет блестящая карьера!

Реакция домашних была очень неоднозначной. Если Михаил Леонидович самодовольно улыбался, представляя себе заранее реакцию его знакомых на сообщение о взлете сына, то Илона страшно испугалась. Вот уж чего она никогда не хотела, так это видеть сына политиком и вообще забравшимся «наверх». Она слишком хорошо помнила, как в одночасье заканчивались карьеры многих людей, занимавших высокие посты в конце сороковых годов.

Лена произнесла только одну фразу: "Теперь я тебя вообще видеть не буду!" Но при этом на мужа посмотрела с одобрением.

Наиболее утилитарный подход проявила Маша.

— А у нас теперь будет машина с мигалкой?

— Нет, Машуня. Должность-то внештатная.

— Ну, тогда это не интересно!

Вадим оставил домочадцев на террасе и пошел пройтись по участку. К вечеру птицы пели особенно громко. "Ну, утром — понятно, встречают восход. А сейчас-то чему они радуются?" Сам себе ответил: "Просто жизни! Жаль, что я так не умею".

Вадим мерил тропинку шагами и размышлял о будущем. Что теперь? Что делать с фирмой? Чего он, собственно, хочет от этой жизни? Ведь не может он, будто птичка, просто радоваться неизвестно чему. Хотя почему, собственно, нет? Есть любимая работа, есть успех. Есть Лена, Машка, родители.

— Вадик! — с террасы позвал его отец. — Иди. Стол накрыт. Надо отметить! "Лед тронулся!"

"Да, — подумал Вадим, — лед тронулся. И в стране, и в моей жизни. Знать бы, куда?"