Лед в языках пламени

– Два? – удивился. В наше время за пределами чистого Севера маги льда особо ценились, а тут двое решили пойти грязной дорогой? Что там происходит? – Нужно отправить письмо моему брату. Эд, отвезешь? – к нам подошел молодой парень, магия в нем балансировала на нижней границе и другой подумает, что он обычный человек, но я то знал Эдварда, он был хорошим парнем и старательным учеником. Даже из своих жалких крох мог создать слабый поток силы. Этого достаточно, чтобы справиться с надвигающейся опасностью, будь это разбойник или дикий зверь.

Быстро написав письмо с вопросом о ситуации магов на Севере, передал письмо парнишке и тот ускакал верхом, быстро скрывшись с поля видимости.

– Эдвард. – прошептал, сглатывая непрошенные слезы. – Надеюсь ты прожил хорошую жизнь.

– Вполне себе! – пробасил крепкий мужчина, скидывая большую охапку веток. – Это мой отец.

– Ему повезло. – поджал губы, не зная, как поддержать родственника умершего. Только я нашел часть прежней жизни, как судьба отобрала ее у меня.

– Он сам напросился идти. – хмуро ответил мужчина. – Не хотел умирать в нашей деревне. А по мне, так надеялся снова сюда попасть. Проклятое место. Дало шанс на жизнь, чтобы забрать его в этом же месте.

– Проклятое. – признал правоту мужчины. Как бы ни было больно это признавать, но глупо дальше надеяться, что можно все исправить. Здесь больше нет места живому.

Когда разгорелся костер и вокруг повеяло жаренной плотью я разозлился. Отчаяние и боль переполняли меня. Сдерживать силу больше не имело смысла, и я направил всю скопившуюся мощь в то место, которое возненавидел за его величие и красоту.

К треску костра прибавился новый шум и стук. Величественная громадина раскалывалась на части и огромными ледяными валунами ударялась о землю, поднимая грохот и заставляя дрожать землю.

Наконец все святилище одним махом рухнуло, и волна из ветра и осколков льда прошлась по всему поселению, пронизывая насквозь. Вскоре потух костер, и Эмма снегом разгребла пепел, убеждаясь, что для нежити ничего не осталось.

– Собирайте все, что сможете унести. Мы уходим через час! – громко проговорила Эмма. Никто не спорил, все разошлись, а Эмма подобрала оставшуюся кучу веток и понесла их подальше от кострища.

– Что ты делаешь? – подошел к старухе.

– А как по-твоему мы уйдем? Неизвестно где удастся еще отдохнуть, а без еды мы долго не протянем. Этого мало. – Эмма достала из мокрого мешка три рыбины и хмыкнула. – Не нам жаловаться. – из другой сумки на снег вывалились овощи.

Я принялся разжигать костер и наполнил котел талым снегом, а Эмма нарезала овощи и отправила их в воду, чтобы заняться разделкой рыбы.

В скором времени все собрались у костра и с нетерпением ждали, пока сварится суп.

Ожидая скорый обед, нашел взглядом ангела и тут же наткнулся на хмурый взгляд ее женишка. Улыбка сама расползлась на лице, но я вспомнил, почему мы здесь собрались и вмиг посерьезнел.

Эмма подсела ко мне и зло прошептала:

– Что один, что второй. Лучше бы о себе подумали...

Я вопросительно посмотрел на старуху, но она скрестила руки и всем своим видом показала, что объяснять свои слова не собирается.

Быстро расправившись с едой, началось бурное обсуждение дальнейшей дороги. Я знал, как пройти к чистому Северу, но это было до разлома, так и предупредил, проложив маршрут по старому тракту.

Вскоре согласились, что за неимением лучшего, пойдем по старой тропе. Многие успели подняться, чтобы продолжить путь, как Эмма вскинула руки и указала в сторону разлома.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Проклятье! – вырвалось у сына Эдварда.

Рената

Как только лицо Эммы напряглось я почувствовала неладное. И оно подтвердилось, когда Герр выругался, глядя в сторону разлома.

Еще тот страшный сон не давал мне покоя, заставляя то и дело сжимать руки, чтобы унять дрожь. Вопросы о семье не давали мне покоя, но сейчас не время думать об этом. Из размышлений меня вывел женский плач и слова, наполненные страхом и истерикой.

– Я думала у нас есть больше времени. – всхлипнула девушка, чуть старше меня, прижимаясь к своему жениху. Ее хрупкое тело дрожит, а руки не могут надолго задержаться на одном месте, сдавливая руку Леона.