Лед в твоем сердце

– Просто… вы только ему не говорите. Но даже если бы он мне и нравился, то между нами ничего не выйдет. Мы… мы разные. Я, как и любая девочка, за серьезные и стабильные отношения, хоть у меня их и никогда не было. А он… – замолкаю. Почему-то так грустно становится. Я ведь с самого начала это понимала. И внушала себе постоянно. Но когда произнесла вслух, фраза приобрела какой-то иной оттенок.

– Тимур, как и любой мужчина, боится привыкнуть, а потом потерять крылья.

– Да, наверное, – сглатываю, сжимая кружку крепче в руках.

– Ты мне нравишься, Маша. Непохожа на всех его одноразовых подруг.

– Что, простите?

– Дай ему шанс, – достаточно громко и серьезно произносит Ирина Александровна, не сводя с меня своих карамельных глаз. Таких же притягательных, как и у ее сына.

– Я… я…

– Что-то в тебе есть такое, что цепляет его. Думаю, он еще не понял этого. Но обязательно поймет. Дай ему немного времени. А еще, – она внезапно наклоняется, словно хочет поделиться самым важным секретом, – оборону нужно ослабить только тогда, когда поймешь, что этот самовлюбленный мальчишка окончательно влюбился. Иначе он не поймет. Уж я-то знаю своего сына. Тимур думает, что в этом мире все по щелчку пальцев будет принадлежать ему. Но если этого не случится, начнутся баги. Запомни это, милая.

– Я…

– Мам, твой телефон же… на столе, – появляется Тим на кухне, обрывая наш столь откровенный и необычный разговор.

Глава 22 - Тимур

Серьезно, я не знаю, зачем притащил Машу к себе домой. Наверное, на этот вопрос у меня никогда не появится ответа. Может, болезнь так сказалась, а может, тот факт, что мы с мамой уже который день не разговаривали. Она старательно избегала меня, а я позволял ей это делать. Так было проще для нас обоих.

Но благодаря Уваровой, которую я зачем-то привел в этот шикарный особняк, на нашей кухне вновь раздался шум от разговоров. Сначала я злился, когда увидел мать на пороге комнаты. Однако теперь даже немного рад. Она улыбается. Как раньше. Странно, но смотря на такую маму, мне тоже хочется улыбнуться.

После чаепития – а облепиховый пунш был, действительно, очень вкусным – уходим с Машей снова ко мне в комнату. Не потому, что я настаиваю, а потому, что мать провожает нас, окидывая какими–то двусмысленными намеками. Никогда не пойму женщин, вернее, что у них на уме.

– У тебя очень красивая мама, – говорит Уварова, вновь оглядывая комнату. Вижу, как она с одной стороны уверенно садится на край кровати, а с другой смущенно сжимается. Забавно. Девушки в моем обществе так не ведут себя. Обычно они откидывают волосы назад, стреляют глазками, виснут на мне. А тут сплошные противоречия. Хотя уверен, у этой ненормальной однозначно есть в мой адрес симпатия. Не первый день живу, не первый раз общаюсь с противоположным полом.

– А ты думала, в какого я такой? – сажусь рядом, поглядывая краем глаза на девчонку. Тусклый свет, запах облепихи, которым мы успели пропахнуть на кухне, и безмятежная тишина.

– Какой такой? Грубый, наглый и… пошлый? – улыбается она. Щеки так и отливают алым, видать, смущается. Вспоминаю слова Анатольевича, что мне стоит держаться подальше от его дочки. От его скромной и правильной дочки. Типа, я не для нее. Интересно, он знает вообще, что Маша сейчас сидит в моей комнате и пытается совладать с желанием перестать так открыто пялиться.

– Вот какого ты обо мне мнения?

– А что, разве я не права? – поворачивается резко ко мне, хлопая своими пышными ресницами. Стоп, когда это я успел заметить такую мелочь. Нет, Маша некрасивая. Разве только губы… такие пухлые и алые, идеальной формы и однозначно свои. Не как у многих девчонок, под кучей косметических средств.

– Хочешь сказать, тебе не нравятся грубые, наглые и… пошлые? – придвигаюсь ближе, от чего девчонка нервно сглатывает. Однако не спешит отдалиться, старательно держится.

– Вообще нет!

– Вообще нет?

– Вообще! – и вот опять мой взгляд притягивают ее губы. Да, мозг окончательно от болезни поплыл.

– Нельзя быть на сто процентов уверенным в том, чего никогда не пробовал. Эй, ненормальная, раз такая правильная и любишь правильных мальчиков, то почему до сих пор сидишь рядом со мной?

– Ты прав, – прикусывает край губы, отчего кожа становится еще более вишневой. Наверное, мне нужно просто поцеловать ее, и все встанет на свои места. Секундное помутнение, не иначе. Или, может, нам переспать? Сколько раз со мной происходили такие помутнения? Все решается довольно просто. Это как выпить воды, если умираешь от безумной жажды.

Ладно! Для чего я притащил ее в свою спальню? Позлить директора? Доказать что-то? А Маша? Зачем она села рядом со мной на этом награждении? Зачем пошла в аптеку и переступила порог комнаты? Наверное, все же нужно выпить воды, чтобы не умереть от забавной жажды.

– Прав?

– Мне давно пора домой, – говорит Уварова. Но в глазах у нее совсем другое. Все они одинаковые. Ломаются. Строят из себя скромниц, на деле же только и ждут, когда неправильные и грубые парни, вроде меня, сломают их «непреступную» крепость.