Ледария. Кровь и клятва

— Подожди. Мои лорды! — возвысил он голос. — Прошу вас, послушайте! Я вынужден покинуть вас! Сначала уйдем отсюда, — сказал он уже тише, — а то мне иногда еще и не так достается … — Он пошел к дверям и потянул за собой Симель, но тут с пола, наконец, поднялся сир Ольмерт.

— Ты! — он указал на Эймара и поправил сползавшую с плеч скатерть. — Похититель! — Он бросил к ногам менестреля невидимую перчатку. — Ты самый что ни на есть злодейский злодей! Я вызываю тебя!

Он приказал подать Эймару еще одну баранью ногу, и несколько юношей кинулись к столу с роскошными блюдами. Это было уже слишком, и Симель с надеждой взглянула на принцев. Бренельд посмеивался в ожидании новой выходки, холодный взгляд Сейтера не обещал помощи, но Ганахан следил за рыцарем, нахмурившись. Похоже, что для него хорошая штука все-таки имела границы.

Перед лицом Эймара возникла жирная ножка, и тогда он как можно громче крикнул:

— Его величество Вилиам Светлый ждет меня!

Ольмерт прекратил дурачиться, а молодые люди расстроенно затянули: “Не-е-ет…” Симель с отвращением оглядела их лица: они забыли, чей это двор и за чей счет они пьют? Принц Сейтер отвернулся и пошел к столу с закусками. «Вместо того, чтобы решать проблемы, он будет слушать песни», — бросил он жене, не таясь..

Сир Ольмерт примиряюще вскинул верх обе руки:

— Господа! Мои лорды! Я должен признать свое поражение! — Он кивнул музыканту, отступая. — Меня победил этот могучий воин… языка!

Молодежь, стоявшая вокруг тесным кольцом, засмеялась, придумывая рыцарю языка подвиги. Ольмерт раскланялся и закружил в танце хорошенькую леди, отступая в середину зала. Молодые люди потянулись за своим предводителем.

Эймар благополучно пробрался к выходу, и вскоре они уже покинули зал. Отогнав бесполезное раздражение, Симель первой ступила на широкую лестницу. В ушах все еще стоял неприятный звон.

— Так вот, я беспокоюсь за его величество… — зашептала она, чтобы не услышали стражники, — король не в духе, и не думаю, что стоит петь ему о былых временах, славных подвигах… Понимаешь?

Эймар напряженно кивнул. Они поднялись на два пролета и вышли в коридор, ведущий к королевским покоям. В ночной тишине слышалось стрекотание сверчков, большинство обитателей замка давно отошло ко сну, стражники застыли у стен, и две тени, скользящие по темному коридору, были похожи на призраков. В мягком свете ламп они добрели до резных дверей, и Симель уже кивнула гвардейцам, как вдруг Эймар схватил ее руку.

— А король… в постели?

— Да. Но ведь он сам позвал тебя, так что не трусь. Ты не увидишь ничего низкого, земного... — она запнулась, подбирая слова. — Трон, кровать — все это теряет значение, когда имеешь дело с Вилиамом. Ты поймешь.

Усатый гвардеец одобрительно хмыкнул и открыл им дверь. Белые простыни светились в темноте, и окутанный этим сиянием король задумчиво смотрел на свои руки. Его брови сошлись у переносицы, мысли бродили где-то очень далеко. Эймар вошел и низко поклонился, а когда Симель перетащила для него к камину обитую бархатом скамеечку, сел и молча уставился на Вилиама. Простая обстановка, привычная Симели, здорово его смущала. Когда король наконец повернул к нему голову, Эймар откашлялся и полувопросительно произнес:

— "Осеннее воспоминание".

Король ничем не дал понять, нравится ли ему такой выбор, глаза его смотрели сквозь музыканта. Тот слегка побледнел, а Симель, устроившись в кресле, незаметно махнула рукой: давай! Эймар снова откашлялся, а потом коснулся струн, и вся его тревога мигом пропала, лицо наполнилось вдохновением, пальцы уверенно и легко запорхали по грифу лютни.

Весной ты бабочкой была, я жил тобой одной.

Ты говорила мне «люблю», и ты была со мной.

Не глубже небо твоих глаз, не ярче, не синей.

Я говорил тебе «люблю», и ты была моей.

Зеленый лета яркий цвет ласкал вечерний зной,

Ты говорила мне «люблю», и ты была со мной….

Симель сидела, подперев рукой подбородок, и смотрела на огонь в камине. Тонкие языки пламени тянулись к дымоходу, будто огонь что-то писал в воздухе красными чернилами. Она не сводила глаз с этого единственного островка света и снова перестала видеть стены, они растворились во тьме, так что вернулось ощущение полета — чувство, будто она лежит в воздухе на большой высоте. Голос Эймара плавно проходил сквозь сознание, и Симель подумала, что, может быть, лучше опять стать мотыльком и летать вокруг маяка, но тут музыкант взял высокую ноту, и она вернулась в земной мир.

Я видел, как твоя рука лежит в его руке.

Ты говоришь ему «люблю», как говорила мне.

Лишь осенью польют дожди, я вспомню о тебе.

Ты говоришь ему «люблю», как говорила мне…

Король прикрыл глаза и несколько раз кивнул, словно в музыке нашлось отражение его чувствам. Эймар улыбнулся, но вновь неуверенно закусил губу, выбирая следующую песню. Потом он взял несколько аккордов, и Симель сразу узнала старую мелодию: в этой песне рассказывалось об удалом моряке и женщине, всегда ждущей его на берегу.