Леденцовые туфельки

Он запнулся, и я перехватила его взгляд, быстро брошенный на мою руку. Заметив отсутствие кольца, он слегка поджал губы, как всегда, когда ему что-нибудь не нравится, но голос его, впрочем, прозвучал достаточно тепло, когда он сказал:

— Потрясающе! Вы же просто настоящее чудо здесь сотворили.

— Шоколад? — спросила Зози, наливая ему чашечку.

— Я… не… ну ладно, выпью.

Она поставила перед ним кофейную чашку, положила на блюдце один из моих трюфелей и, улыбаясь, сказала:

— Это наше фирменное угощение.

А Тьерри еще раз осмотрелся, окинул взглядом сложенные стопкой коробки, стеклянные блюда, всевозможные леденцы и помадки, ленты, розетки, сухое печенье, засахаренные фиалки, белый шоколад, темные ромовые трюфели, шоколадки с перцем чили, лимонное парфе и кофейный торт. Выражение лица у него было туповато-изумленное, растерянное.

— Неужели все это ваших рук дело? — спросил он наконец.

— А что ты так удивляешься? — пожала я плечами.

— Но это, наверное, только по случаю Рождества? — Он слегка нахмурился, увидев ценник, прикрепленный к коробке шоколадок с перцем чили. — И что, действительно покупают?

— Все время, — с улыбкой ответила я.

— Но ведь этот ремонт, должно быть, стоил тебе целого состояния — покраска стен, украшение витрины…

— Мы сами все сделали. И каждый принимал в этом посильное участие.

— Что ж, здорово у вас получилось. Потрудились, как говорится, на славу.

Тьерри сделал глоток шоколада, и я в очередной раз заметила, как неприязненно он поджал губы.

— Знаешь, тебе вовсе не обязательно это пить, если не нравится, — сказала я, стараясь скрыть раздражение. — Если ты предпочитаешь кофе, я с удовольствием тебе его приготовлю.

— Нет, что ты, очень вкусно.

Он сделал еще глоток. Врать он все-таки совершенно не умеет. Я понимаю, его честность должна бы мне нравиться, но от нее мне почему-то становится не по себе. Тьерри, несмотря на внешнюю самоуверенность, страшно уязвим и к тому же совершенно не в состоянии понять, откуда дует ветер.

— Просто я очень удивлен всеми этими переменами. Ведь за какие-то две недели все здесь настолько изменилось…

— Не все, — улыбнулась я.

И заметила, что Тьерри не улыбнулся в ответ.

— Как было в Лондоне? Чем ты занимался?

— Навестил Сару. Рассказал ей о свадьбе. Безумно скучал по тебе.

Я снова улыбнулась и спросила:

— А как поживает твой сын Алан?

Этот вопрос все же заставил его улыбнуться. Он всегда улыбается, стоит мне упомянуть о его сыне, хотя сам редко говорит о нем. Я часто задавалась вопросом: а хорошо ли они друг с другом ладят? Пожалуй, при упоминаниях о сыне его улыбка как-то чересчур широка. А если Алан такой же, как его отец, то при подобном личностном сходстве они вряд ли могли стать друзьями.

Я заметила, что мой трюфель он даже не попробовал. И немного смутился, когда я сказала ему об этом.

— Ты же знаешь, Янна, я не большой любитель сладкого.

И снова та же широкая улыбка, как при разговорах о его сыне. А вообще-то заявление просто смешное: ведь всем известно, какой Тьерри сластена, впрочем, он действительно немного этого стесняется, словно, узнав, что он любит молочный шоколад, кто-то может поставить под сомнение его мужественность. Однако мои трюфели из темного шоколада и, возможно, чересчур сдобрены пряностями, так что их сильный аромат и легкая горчинка вполне могут быть ему неприятны…

Я протянула ему плитку молочного шоколада и сказала:

— Возьми-ка лучше вот это. Я все твои мысли давно прочитала.

Но тут с залитой дождем улицы в дом вошла Анук, растрепанная, пахнущая мокрой листвой, держа в руке бумажный кулек с горячими жареными каштанами. Несколько дней назад торговец каштанами установил свой лоток прямо напротив Сакре-Кёр, и Анук, проходя мимо, каждый раз покупает у него пакетик. Настроение у нее сегодня было прекрасное, и она чем-то походила на случайно залетевший сюда яркий елочный шарик — в своем красном пальтишке, зеленых штанах, с пышными вьющимися волосами, покрытыми каплями дождя.

— Приветствую вас, jeune fille! — сказал ей Тьерри. — Где это вы были, сударыня? Вы же насквозь промокли!

Анук по-взрослому глянула на него и заявила:

— Мы с Жаном-Лу гуляли на кладбище. И ничуть я не промокла! Это же анорак! Он воду не пропускает.

Тьерри рассмеялся.

— Ах, вы опять посетили этот некрополис! Тебе известно значение слова «некрополис», Анни?

— Естественно! Город мертвых.

Лексикон Анук — и всегда-то весьма неплохой — теперь еще обогатился благодаря постоянному общению с Жаном-Лу Рембо.

Тьерри в притворном ужасе закатил глаза:

— Ну и мрачное место ты выбрала для прогулок с друзьями!

— Жан-Лу фотографировал кладбищенских котов.

— Ах вон оно что? — удивился Тьерри. — Ну что ж, если ты в состоянии снова выйти из дома, то я заказал нам столик в «Розовом доме»…

— Столик? — Теперь уже удивилась я. — Но магазин…

— Ничего, я буду держать оборону, — тут же сказала Зози. — А вы немного развлекитесь.

— Ну что, Анни? Ты готова? — спросил Тьерри.