Леденцовые туфельки

Он взял трюфель в руки. Знак кактуса — символ бога Шочипилли — призывно светился у него меж пальцами. Он поднес трюфель ко рту, нахмурившись, помедлил секунду — возможно, его смутил чуть кисловатый, острый, лесной запах горького шоколада, исполненный темных соблазнов…

Попробуй.

Испытай меня на вкус.

Познай наслаждение…

И тут, когда он был уже почти моим, за дверями послышались голоса.

Он выронил шоколадку и встал.

Зазвенели колокольчики над дверью. Дверь открылась.

— Вианн, — только и сказал Ру.

Теперь была ее очередь стоять замерев и смотреть на него; кровь медленно отливала у нее от лица, руки она выставила перед собой, словно пытаясь отвратить какое-то столкновение, какое-то ужасное несчастье.

У нее за спиной с ошарашенным видом возвышался Тьерри; он, возможно, уже почуял неладное, но был слишком поглощен собой, чтобы разглядеть очевидное. Рядом с Вианн стояли, держась за руки, Розетт и Анук; Розетт смотрела на Ру с восхищением, а лицо Анук вдруг словно вспыхнуло изнутри…

А сам Ру…

Охватив взглядом все это сразу — незнакомого мужчину, незнакомую маленькую девочку, испуганное лицо Вианн, кольцо у нее на пальце, — он как бы сник, и я увидела, что цвета его ауры опять побледнели и опали, став похожими на пламя газовой горелки, включенной на самую малую мощность.

— Извините, — сказал он. — Я тут проездом. Ты же знаешь. Мое судно…

А он не привык лгать, подумала я. Его притворно легкий тон казался каким-то вымученным, руки в карманах сами собой сжались в кулаки.

Янна все смотрела на него, и лицо ее не выражало ровным счетом ничего. Ни одного движения, ни одной улыбки — просто безжизненная маска, но я-то видела, какими бурными сполохами сияет ее аура!

Положение спасла Анук.

— Ру! — завопила она.

Ее вопль нарушил затянувшееся напряженное молчание. Янна сделала шаг вперед, и на лице ее появилась улыбка, слегка фальшивая, слегка испуганная, и было в этой улыбке что-то еще, чего я так и не сумела понять.

— Тьерри, это наш старый друг… — Она вспыхнула и сразу очень похорошела, и голос ее зазвенел от радостного возбуждения, вызванного, возможно, встречей со старым знакомым (хотя, судя по цветам ее ауры, дело было совсем не в этом), а глаза засветились ярко и тревожно. — Из Марселя. Его зовут Ру. А это Тьерри, мой…

Непроизнесенное слово повисло меж ними, словно неразорвавшийся снаряд.

— Рад с вами познакомиться… Ру.

Еще один лжец. Инстинктивная неприязнь Тьерри к этому типу — к этому непрошеному гостю — возникла мгновенно и была совершенно иррациональной. Пытаясь ее скрыть, он заговорил с ним с такой чудовищной сердечностью, с какой разговаривает порой с Лораном Пансоном. Его голос был преувеличенно громким и радушным, как у Сайта-Клауса, а чересчур крепкое рукопожатие способно было, по-моему, раздробить кости; уже через несколько секунд он обращался к новому знакомому не иначе как mon pote.

— Значит, вы старый приятель Янны? Но вы, похоже, не имеете отношения к шоколаду?

Ру молча качает головой.

— Да нет, конечно же нет.

Тьерри улыбается, про себя прикидывая: «Если учесть, что этот тип достаточно молод, то не перевесит ли это его качество все то, что могу предложить я сам?» Мгновенная вспышка ревности, однако она постепенно угасает, это можно прочесть по цветам его ауры: серо-голубая нить ревности явственно виднеется на ярком медном фоне самодовольства.

— Выпьете со мной, mon pote?

Ну вот. Я же вам говорила!

— Как насчет пары кружек пивка? Там, чуть дальше, есть одно кафе.

Ру качает головой.

— Спасибо. Мне вполне достаточно шоколада.

Тьерри пожимает плечами, пытаясь скрыть свое веселое презрение. Наливает шоколад — точно любезный хозяин! — но глаз с непрошеного гостя не сводит.

— Итак, чем же вы занимаетесь?

— Ничем, — отвечает Ру.

— Но ведь вы же где-то работаете, верно?

— Работаю, — подтверждает Ру.

— Где? — не унимается Тьерри, слегка улыбаясь.

Ру пожимает плечами.

— Просто работаю.

Удивление Тьерри беспредельно.

— И живете на судне, вы ведь так сказали?

На самом-то деле это сказала Анук, но Ру молча кивает. И улыбается Анук — похоже, она здесь единственная искренне радуется его появлению, но и Розетт продолжает наблюдать за ним с нескрываемым восторгом.

И теперь я уже отчетливо вижу то, чего не заметила прежде. Черты крошечного личика Розетт еще неопределенны, но у нее рыжие волосы отца, его серо-зеленые глаза, его темперамент и его беспокойный характер.

Больше никто, разумеется, этого пока не замечает. И прежде всего сам Ру. Видимо, то, что Розетт несколько отстает в своем физическом и умственном развитии, заставляет его считать, что ей меньше лет, чем на самом деле.

— И давно вы в Париже? — спрашивает Тьерри. — У нас тут и так, по-моему, порядком развелось любителей жить в плавучих домах.

Он снова смеется, пожалуй, чересчур громко.

Ру не отвечает, просто смотрит на него отсутствующим взглядом.