Леденцы из табакерки

– И, может быть, не только покатать! – ерзал на сиденье Терехов. – Охотовед – тот еще выродок природы! Не шибко разговорчивый, но чересчур проворный и нахрапистый. Мертвая хватка у жизнерадостного лесовика и болотного сыча. Такой на все способен! Какой поворот! Не зря мы сюда тащились по жаре!

Лейтенант был зол на стража фауны. Тот весной задержал его на озере за охоту на уток без путевки. Всего-то и уложил двух селезней. А перья полетали на весь район!

Терехов не без удовольствия потер белые ладошки:

– Газуй, Боря, к гнезду охотоведа. Прощупаем теперь его перышки!

СТРОИТЕЛИ ХРУСТАЛЬНОГО АМБАРА

Заметив подъезжавшую машину директора совхоза, ярко разнонациональные, но одинаково чумазые строители начали подниматься с травы, отпихивая ногами пустые бутылки.

– Рановато у вас закончился трудовой день! – загремел директорский голос жестью, сорванной с крыши. – Бездельники! Мастера бесконечных тостов! Строители бутылочных стен!

Извергаемый вулкан мало соответствовал добродушному животику и загорелому без признаков желчи лицу.

– Надо торопиться, пока светло сделать как можно больше, а они на травке работают, катают стеклянные кирпичи!

– Так ведь… – выступил вперед бригадир с неславянским профилем, но русским именем Иван.

– Никаких ведь! – Лаптев завернул такую словесную конструкцию, что сопровождавший его секретарь парткома Кочкин покраснел, как мак в палисаднике.

– Егор Кузьмич, как можно?

– Кочкин, не стой под стрелой! Точнее, не пой! Мне твои песни известны!

– Не понимаю, можно же по-другому…

– А не понимаешь, потому что в тебе самом пока нема настоящего огонька и трудового азарта! – огрызнулся директор. И с не меньшим пылом накинулся теперь на вальяжного спутника. – Долго строится – стоимость утроится! Тебе хорошо известно, в прошлом не очень-то урожайном году не смогли уберечь до зернышка собранный в труднейших условиях хлеб. Около ста тонн сдали не сортовыми! И все оттого, что не сумели как следует высушить! Двадцать тысяч рубликов потеряли! Второй зерносклад нужен позарез. И тебя, секретарь, должно бы возмущать, что завезенные сушильные агрегаты скоро бурьяном прорастут, а почти готовые стены новостройки будто к земле приросли! Тебе бы тут с хворостиной стоять, а ты свои бумажки пасешь! И нет печали, что эти горе строители скоро воздвигнут рядом стеклянный амбар! Опять, как вижу, застряли на месте без погонялы!

– Интересный у вас взгляд на партийную работу.

– Но ты же готовишься стать хозяйственником. Не ленись, осваивай дело горбом. Впрягайся сам в тяжелые оглобли, а не дожидайся, когда тебя возьмут под белы ручки и усадят в шаткое руководящее кресло!

– Лучше посидеть сложа руки, чем делать спустя рукава, – не очень к месту, зато философски мудро заметил не поднявшийся с травы рукастый, но не очень-то любящий чересчур утруждать себя каменщик Ильяс.

Директор круто повернулся к строителям:

– Прибью, говоруны-бездельники!

Таким его строители еще не видели. Да, крут директор совхоза. Когда появляется на стройке, едва не летят кирпичи на голову. Не поленится – все ощупает чуть ли не пальчиком, а потом ткнет сапожищем: «Вот то переделать! И это поломать!» И не пытайся возражать. Теперь же из глаз искры:

– Мастера только ножами махать! Сколько дорогого времени вы, братья по крови, пущенной у пацана, просидели в каталажке? Добро, подоспели на выручку родичи! Не сверкай на меня своими дикими глазами, Рустамчик! Что, и на меня с ножичком кинешься?

Директор набросился на старшего по возрасту:

– Зря, бригадир, связался с этими молодыми уголовниками! Одно кривое окно весь фасад портит! Сам ты, Ваня Оглы, умеешь работать! И еще кое-кто из твоих старых товарищей. А эти строители хрустального амбара тебя совсем не слушаются. Любвеобильный Гурам весь день о девках мечтает. Пожелтевший от табака философ Ильяс с утра косит и без того не очень широкими глазами. Не зря бабы жалуются, что в огородах кто-то по ночам мак вырывает с корнем! Жуете травку, валяетесь на травке! Курорт нашли! Бездельничаете в погожие вечера, а дожди начнутся?! Вас из сельмага не вытащить! Бригаду нахвалили, а теперь делать что? Я тебя спрашиваю?!

Видавший виды бригадир Иван Оглы даже отступил на шаг, на всякий случай. Но директор вдруг стих, махнул рукой:

– Вот что, горные орлы! Летите-ка вы восвояси! И не ждите, что я вас озолочу за такую каждодневную волынку!

Директор развернулся и зашагал к машине. Взобравшийся раньше на заднее пружинящее сиденье Кочкин заскрипел сухим голосом:

– Между прочим, я вас предупреждал, Егор Кузьмич. Дикая бригада – сплошная вольница. Бесконтрольная, как вон эта проплывающая тучка, не знающая никакого партийного нажима!