Леди Алекс

— Она права, лорд Генри, — посчитал в этот момент возможным вмешаться в разговор губернатор Макквери. Он положил руку на плечо старого лорда и торжественно посмотрел на него. — Неужели вы допустите, чтобы ваша гордость разбила ее сердце — да к тому же и ваше? Вы можете навсегда потерять ее, если только лишите ее этого шанса на счастье.

— Какое счастье может быть в таком непристойном браке? — воскликнул лорд Генри. В нем боролись чувства и разум. Его взгляд смягчился, когда он посмотрел на племянницу.

— Больше, нежели вы можете вообразить себе.

Алекс снова взглянула на Джонатана. Почерпнув силы в том, что она увидела в его глазах, она отошла в сторону и медленно пошла вниз по сходням. Она остановилась перед дядей и взяла его руки в свои.

— Прошу вас, дядя Генри, — умоляла она. — Я люблю его.

— Итак, ты хочешь, чтобы я оставил тебя в этой пустыне? — спросил он внезапно дрогнувшим голосом. — Так далеко от дома? Так далеко от всего, что тебе было так дорого?

— За исключением вас и тети Беатрис, все, что мне дорого, находится в этой пустыне, — заверила его она, и ее глаза снова засверкали.

— Ты уверена в этом, Александра? — Он внимательно всматривался в ее лицо. — Возврата обратно быть не может. Избрав свой путь, ты должна будешь идти по нему до конца. В этом ты должна дать себе отчет.

— Говоря по правде, сейчас я более уверена в этом, чем когда-либо. — Она оглянулась на Джонатана, который спускался по сходням, чтобы присоединиться к ней. Он протянул пожилому англичанину в знак примирения руку.

— Даю вам слово, лорд Кэвендиш, я сделаю все, чтобы она не сожалела о своем решении.

— Но почему, черт побери, я должен верить слову американца?

— Потому что — независимо от того, американец ли я или нет — я мужчина, которому она всегда будет принадлежать. — Призрак улыбки бродил по его губам, пока он продолжал ждать с твердо протянутой вперед рукой.

Лорд Кэвендиш оказался перед дилеммой, не похожей ни на одну из тех, с которыми он встречался до сих пор. Его раздражало, что его племянница вышла замуж за человека, столь низкого по положению и столь неподходящего для нее. Он всегда видел ее невестой богатого дворянина или, возможно, наследного принца одного из европейских дворов. А какой теперь у него выбор? Он может продолжать настаивать на своих правах опекуна. Он может захватить ее сейчас и с помощью губернатора заставить отплыть вместе с ним в Европу в конце этой недели. Но, поступив так, он опасался, что оправдается предупреждение шотландца. Он потеряет ее навсегда.

— Я не могу отрицать того, что весьма неохотно доверяю ее вашим заботам, капитан Хэзэрд, — сказал он, хотя и пожал его руку. У него было непреклонное выражение лица, но глаза свидетельствовали о покорном согласии. — Обращайтесь, молодой человек, с ней мягко или, Бог мне свидетель, я встречусь с вами в аду!

— Я буду помнить об этом, — медленно проговорил Джонатан, глаза которого возбужденно засверкали.

— Спасибо, дядя, — тихо сказала Алекс. Переполненная смешанными чувствами облегчения, благодарности и любви, она обняла его за шею и крепко прижалась к нему. — Скажите тете Беатрис, что я наконец встретила то, к чему стремилось мое сердце. Она поймет.

— И я, дорогая Александра, ради всего святого, надеюсь на это.

Позже в эту же ночь, когда команде дали увольнительные на берег, а губернатор Макквери увел солдат и гостя с тем, чтобы они могли еще раз воспользоваться комфортом своих постелей, Алекс и Джонатан лежали вместе в каюте шхуны «Просперо». Финн Малдун оставался на вахте на освещенной лунным светом палубе, празднуя честно заработанной бутылкой спиртного окончание кризиса и наступление яркого завтрашнего дня.

— Неужели это все сделали вы, Джонатан? — удивилась вслух Алекс. Она уютно пристроилась рядом с ним в тепле узкой корабельной койки. Изгибы ее обнаженного тела прекрасно вписывались в его мускулистый торс. — И вы проплыли бы весь путь до Америки?

— Если бы было нужно, я проплыл бы до края земли. — Скользящим движением он направил свою сильную властную руку к изгибу ее бедер. — Вы все еще, миссис Хэзэрд, не понимаете, что я люблю вас больше самой жизни?

— Я начинаю это понимать. — Она блаженно вздохнула, а потом нахмурилась, и глаза ее наполнились неожиданным раскаянием. — Я… мне жаль, что я позволила своей глупой гордости брать . верх над тем, чем было заполнено мое сердце. Вы, конечно же, были правы. Я действительно ревновала вас к Гвендолин. А сегодня, когда я увидела, как майор Битен ударил вас, я больше не могла прятаться от своих истинных чувств.

— Если бы я знал, что для этого потребуется так мало, я позволил бы ему ударить меня еще той ночью в кабаке «Насест», — поддразнил он ее. Потом он посерьезнел, и глаза его потемнели, когда он признался: — С моей стороны было ошибкой не верить вашей истории. Я так хотел вас… Клянусь небом, я знал, что вы не такая, как остальные. Я понял это, когда впервые увидел вас. Но было уже слишком поздно. Я был уже околдован. — Мягкая ироничная улыбка тронула уголки его рта.