Леди Альмина и аббатство Даунтон

Раненых, вынесенных с поля боя и перевезенных через перевязочный пункт в эвакогоспиталь, следовало сортировать. Но всерьез этим никто не занимался. Хирурги проходили по рядам носилок, уложенных под временным укрытием, и решали, кому оказать основную помощь здесь, в полевых условиях, кого отправить домой для операций, возможных только в полностью оборудованном госпитале, а кому позволить умереть. Тех немногих счастливчиков, чьи ранения требовали лечения, но были слишком серьезны для врачебного вмешательства во Франции, грузили на санитарную машину и везли по ухабам на ближайшую действующую железнодорожную станцию для возвращения в Англию морем. Путешествие с поля битвы до госпиталя на родине могло занять до трех недель. Многие умирали в пути.

Саутгемптон был одним из главных мест возврата для раненых солдат, откуда их рассылали по всей стране. Некоторых доставляли в Хайклир. Позднее, когда слава этого госпиталя возросла, приходилось пользоваться связями, чтобы попасть туда, но в начале войны требовалось лишь оказаться в нужном месте в нужное время. В ту пору не существовало общественного здравоохранения, и все больницы финансировались либо богатыми частными лицами, либо благотворительными организациями. Женщины вроде Альмины и других светских дам, добровольно помогавших огромному числу пострадавших на войне, поступали так не из тщеславия – они восполняли потребность, без их усилий так и оставшуюся бы неудовлетворенной.

В сентябре 1914 года в Хайклире проходили лечение всего дюжина пациентов. Леди Карнарвон приветствовала каждого у входной двери. Она провожала мужчин в их комнаты и, убедившись, что они устраиваются, приступала к следующему действию: отправляла телеграммы их семьям, извещая, что сын или муж находятся в безопасности. Альмине нравились эти моменты, позволяющие сообщить людям новость, которую они так отчаянно ждали. Учитывая длину телеграммы, которую леди Карнарвон послала Уинифрид о местопребывании Обри, можно догадаться, что она не экономила слова, желая донести до семьи мельчайшую подробность, способную успокоить родных.

Пациенты, едва открыв глаза, понимали, что попали в особое место – это больше не окоп в Бельгии, но английский парк. Раненые проводили несколько первых дней в Хайклире в своих комнатах с книгами, пивом из домашней пивоварни замка и изысканным питанием. Один из пациентов, Бэзил Джоунс, позже писал Альмине: «Мы выздоравливали как герои волшебных сказок, независимо от тяжести ранения». Он оказался первым из солдат, с одобрением писавших об очаровательных сестрах милосердия, выделяя из них сестру Баудлер, которую считал «просто замечательной». Пациенты затруднялись в подборе слов, чтобы отблагодарить Альмину за предоставление им своего дома и, как выразился один из них, Джон Поллен, «личное внимание к тем многим мелочам, которые делают помещение истинным домашним очагом».

Леди Карнарвон закрепляла за каждым пациентом сестру милосердия для мытья ног, перевязки ран и обеспечения комфорта. Ей самой, однако, очень хотелось быть действующей сестрой милосердия, и во время обходов она испытывала огромную радость, удостоверяясь, насколько точно знает, что происходит с каждым человеком, пребывающем у нее на лечении. Ее светлость приглашала лорда посмотреть на своих подопечных. Пациенты, чьи нервы «были… совершенно ни к черту» даже в самом начале войны, позже писали ей об удовольствии, полученном от посещений эрла. Альмина всегда поощряла визиты членов своей семьи к пациентам. Днем посещений была определена суббота. Все это являлось составными частями ее стремления противодействовать обезличенности больших госпиталей и ухаживать за пациентами самым разносторонним образом.

Подход Альмины, возможно, и был образцовым, но оказался и крайне дорогостоящим, опустошая сейфы Ротшильда. Не то чтобы Альфред возражал против этого. Не говоря уже о пристрастии его семьи к благотворительной деятельности и яром патриотизме Альфреда, банкир также управлял лечебным учреждением, будучи казначеем Королевской больницы Святой Шарлотты в течение тридцати одного года до самой своей смерти. Когда, через несколько недель после открытия госпиталя в Хайклире, Альмина устроила себе выходной день, чтобы поехать в Нью-Корт и вновь попросить у отца денег, Альфред затянул обычную песню: «Дорогая, только в прошлом месяце я дал тебе двадцать пять тысяч фунтов, и что ты сделала с ними? Я знаю, что все это пошло на благое дело, но прошу тебя быть осмотрительнее». Альмина успокоила Альфреда, прикарманила еще десять тысяч фунтов и вернулась в замок претворять свои планы в дело. Учитывая ход военных действий, ей потребуется все, что она сможет раздобыть.