Леди Альмина и аббатство Даунтон

Однако же наряду со стремлением продолжить это дело возникло огромное желание отпраздновать выдающееся событие. Карнарвон устроил вечер, открытый для всех в «Винтер палас отель». Поздравительные телеграммы потоками шли со всех концов света. Одна из первых поступила от короля Фуада, который тепло поблагодарил обоих мужчин за работу. Господин Лако, отбросив в сторону прежнее равнодушие, направил им письмо с благодарностью за бескорыстное отношение и научные исследования.

Масштаб интереса со стороны мировой общественности, не говоря уж о беспрецедентном историческом и культурном значении находки, расколол ее открывателей. Карнарвон решил вернуться с Евой на родину, чтобы спланировать дальнейшие действия. Лорд убыл с возрастающим чувством беспокойства по поводу битвы столкнувшихся интересов, напряжения и соперничества, невольно развязанной археологами.

Карнарвон и его дочь вернулись в Великобританию знаменитостями. 22 декабря лорд по просьбе короля посетил Букингемский дворец, дабы усладить слух их королевских величеств рассказом об открытии. Король и королева требовали все больших подробностей, и Карнарвон перечислил бесценные предметы в первом помещении и расписал изысканное мастерство их изготовления. Он уверил короля, что в ходе дальнейших поисков обнаружится и захоронение фараона.

Семья провела Рождество в Хайклире в состоянии легкого потрясения. В канун Рождества они сочинили совместное письмо Картеру. Послание Карнарвона было длительным перечнем текущих задач и предназначалось для отправки с доктором Гардинером, отплывавшим в Египет в начале января, ибо лорд попросил его присоединиться к группе экспертов. Карнарвон сообщал Картеру, что договорился об использовании ими автомобиля марки «Форд», который существенно облегчит ученым жизнь. В пакет был вложен сливовый пудинг[54].

Ева написала, в какое возбуждение привела ее радость за Говарда, полностью заслужившего этот успех после стольких лет тяжелой работы. «Безусловно, репортеры докучают и денно, и нощно… нет ни часа, ни одного места, где бы вы ни столкнулись с ними». Девушка отметила, что ее отец действительно утомился от всеобщего внимания, но если ей требуется подбодрить его, она просто напоминает о грядущем обнаружении саркофага, и это напоминание «о святая святых всегда действует подобно магнуму[55] шампанского». Ева купалась в лучах славы первой женщины, пересекшей порог погребальных камер. «Я никогда не смогу достаточным образом отблагодарить Вас за допуск в эти помещения – это был наилучший момент моей жизни».

Альмина посылала свою любовь, благословение и поздравления с успехом после многострадального упорства в преследовании цели. Она обсуждала, как укротить газеты в отношении своего мужа и высказывала различные практические соображения на этот счет. Леди Карнарвон также извещала Картера о своем слишком плохом самочувствии, чтобы присоединиться к экспедиции. Ей предстояла операция на челюсти.

После Рождества Картер возобновил работу. Он рассматривал различные предложения о помощи, решая, какие из них стоит принять. Мистер Литгоу из нью-йоркского музея «Метрополитен» прислал поздравительную телеграмму, и его участие было утверждено. К нему присоединились еще четыре американских египтолога, включая видного профессора Чикагского университета Джеймса Брестеда. Гарри Бертон был взят в качестве официального фотографа, а мистер Лукас, специалист-химик при египетском правительстве, также дал свое согласие. Бригада направилась в Каир для закупки мягкой набивки, веревок, упаковочных материалов и стальной решетки, которую установили на входе в захоронение.

Как правило, Картер пребывал в раздражении, его выводили из себя постоянные вмешательства прессы. Все, чего он хотел, так это продолжить свою неотложную кропотливую работу. 27 декабря бригада начала извлекать первые предметы и перемещать их в гробницу Сети II, где могло быть выполнено дальнейшее обследование перед транспортировкой в Каир. Картер полностью сосредоточился на методичном освобождении входной камеры, и его доводила до умопомрачения необходимость общаться с нескончаемым потоком журналистов и якобы персонами особой важности, неизменно обладавшими «спецпропуском». Его труд был тяжелым и напряженным, пространство – тесным и душным, а предметы – чрезвычайно хрупкими. По каждому возникали трудности: как остановить распад вещи на кусочки, каким образом заново нанизать бусы или предотвратить усадку дерева, подвергнутого воздействию горячего воздуха. По разумению Картера, все это являлось намного более важным, нежели разговор с представителями средств массовой информации или туристами.