Леди Ариэлла Уоторби

И взяв эмоции под контроль, взглянула в черные глаза нависшего надо мной темноволосого мужчины. Мелькнула странная мысль: «У его высочества Генриха глаза голубые, как летнее небо, волосы светлые, словно поля созревшей пшеницы, а черты лица красивые и благородные». Впрочем, в отношении его высочества я могла с уверенностью утверждать — красота являлась наименьшим из его достоинств. Прекрасное воспитание, изысканные манеры, образование, отточенное лучшими университетами империи, и начитанность, позволявшая ему часами цитировать изречения древних философов. Наша встреча была не только случайна, но и… до сих пор при воспоминании о том, сколь значительно я опозорилась в глазах второго принца, я испытываю невероятное чувство стыда. Все дело в том, что в монастырском саду росли ранние абрикосы, а я обожаю эти фрукты. Но матушка Иоланта прошлой весной категорически запретила их рвать, аргументировав тем, что плоды еще зеленые. В то время как абрикосы уже переспевали. Нет, я не оправдываю себя ни в коей мере, но когда мне позволили сдать экзамен по литературе первой, а после отпустили, я не удержалась. Время было утреннее, в эти часы в саду традиционно никого не имелось, и, оставив учебники в комнате, я отправилась за абрикосами. Подвели меня туфельки, которые не стала снимать, опасаясь того, что, засевшую в густой листве, меня никто не заметит, а вот оставленная на дорожке обувь внимание привлечь способна. И вот в момент, когда я спускалась, нога скользнула, я схватилась за ветку, последняя хрустнула… Начав падать, я зацепилась юбкой за колючие ветки, и все могло кончиться крайне печально, не подхвати меня… его высочество. «Не пугайтесь, считайте, что вас коснулись руки ангела-хранителя», — услышала, готовая закричать, я. Неудивительно, что принц поспешил заверить в своих добрых намерениях — подол моего зацепившегося платья находился значительно выше моей головы. И то, за что придерживал меня Генрих, по меньшей мере вслух в приличном обществе не обсуждают. К моему счастью, его высочество невозмутимо помог вернуть мое одеяние в приличествующий вид и даже словом не обмолвился о произошедшем конфузе. Он повел себя так, словно для лицеисток вполне нормальным является красть абрикосы и падать с деревьев, я была ему весьма благодарна за тактичность и… абрикосами поделилась. Теми, которые его высочество соизволил достать для меня, что при его росте не составляло трудностей. А после мы более трех часов провели в саду, так как Генрих ожидал встречи с матушкой Иолантой, а я… учитывая, что других учениц видно не было, сделала вполне справедливый вывод — у них продолжался экзамен. Конечно, оставаться наедине с мужчиной было верхом безрассудства, но… его высочество вел себя столь безупречно, что я позволила себе быть безрассудной и проговорить с незнакомым человеком несколько часов кряду.

И странное дело, я никогда не думала о том, что каким-либо образом наши судьбы соединятся или та встреча станет чем-то большим, нежели приятным воспоминанием о моем недопустимом поведении, но сейчас… Я вдруг на мгновение, всего одно краткое мгновение, представила, что рядом со мной не жесткий вплоть до жестокости лорд оттон Грэйд, а его высочество Генрих, чуткий, воспитанный, безукоризненно вежливый… И невероятное сожаление затопило сердце.

— Вы встречались, — ровный, полный холодной ярости тон герцога только добавил горечи осознанию ситуации, — полагаю, имела место случайность, подстроенная сестрами монастыря Девы Эсмеры, не так ли?

Внезапно я ощутила себя смертельно уставшей. Бесконечно, невероятно уставшей… Несколько первых дней путешествия на корабле капитана Ордаса я уже пребывала в этом безрадостном состоянии. Вырванная из суеты подготовки к бальному сезону, впервые в жизни оказавшаяся совершенно одна, я сидела в каюте, молча глядя в стену напротив моей узкой постели, и не было сил даже плакать… Потом в окно ворвался Локар, принеся запах моря и соленый привкус бесконечных водных просторов и словно вернул меня к жизни. А сейчас…

Ладони, упирающиеся в твердую грудь лорда Грэйда, бессильно опустились… У меня не осталось более сил к сопротивлению, как не осталось и надежд на что-то светлое в моей жизни…

— Леди Уоторби, — в голосе герцога отчетливо слышалась злость, — надеюсь, вы понимаете, что единственным возможным развитием дальнейших событий будет наше немедленное бракосочетание?

Мне было все равно, я словно не слышала его слов.

— И церемония будет проведена капитаном данного корабля, потому как мне теперь абсолютно ясно, что ни один священнослужитель не обвенчает нас, учитывая влияние матушки Иоланты на мир духовенства.

У меня не будет даже свадебного платья, не говоря уже о красивой церемонии в храме, но мне действительно все равно.

— Леди Уоторби?!

И я не узнаю собственного голоса:

— Поступайте, как считаете нужным, лорд оттон Грэйд.

Странное дело — он не произнес больше ни слова. Меня, словно безвольную куклу, из которой вынули душу, усадили на стул, а дальше все было как в тумане…