Леди-бомж

Я так и не поняла, сколько ему может быть лет, не юнец, конечно, но что-то непонятное, зависшее где-то между мной и Панкратычем. Словно для того, чтобы подчеркнуть голизну своей мощной башки и холеность резкого загорелого лица, он носил сильные очки без оправы, и вот глаза у него были опасными: холодными, изучающе скучными, немолодыми, и было какое-то пугающее несовпадение между его веселым оскалом, хохотком и их выражением. Как будто там, под черепком мгновенно включился какой-то невидимый компьютер и начал просчитывать, может ли представить для него хотя бы какой-то интерес перепуганная дылда с младенцем или она, то есть я, не стоит никакого внимания.

Я еще ничего не знала об этом человеке, но от него исходили токи такой уверенной властности, равнодушная нагловатость хозяина, владетеля, что я почувствовала себя девчонкой, застигнутой на воровстве на чужой клубничке.

— Вы кто такая?

— Я? Я просто так… — Мне не хотелось подводить Клецова, и я замялась. — В общем-то — посторонняя…

— Посторонних здесь не бывает.

— Ну, допустим, в гостях…

— У кого?

— Клецов Петр…

— Вот как? Клецов? Клецов… Ах да! Тогда вот что! Не высовываться!

— Это… в каком смысле? — Я попыталась сделать ему глазки.

— Во всех смыслах, — холодно заметил он. — Охрана, называется! Платишь им, платишь… А они черт-те кого таскают!

— Я — не черт-те кто! — обозлилась я.

Он будто и не слышал, свистнул лошади и пошел прочь, похлопывая по сапогу прутиком. Кобыла пофыркала и послушно потрусила следом за ним.

Все ясно — этот тип вычеркнул меня из своих интересов.

Уже издали он оглянулся, погрозил прутиком и крикнул:

— Не высовываться!

Он уходил через луг, в сторону конюшен, Гришка уже успокоился, лопотал и дергал меня за ухо, а я все смотрела вслед этому типу и отчего-то с ужасом видела себя как бы его глазами, со стороны: полная дура, недотепа, оставившая без присмотра ребеночка, но, главное, совершенно растрепанное, неухоженное, толком не приодетое существо, которое уже сто лет не было у парикмахера, позабыло об элементарном маникюре, почти огородное тощее пугало, все в той же уже севшей юбчонке, штопаной кофте и затоптанных баскетбольных кедах от Гашиного Ефима.

Почему-то меня все это не очень волновало в тот час, когда я встретилась с Петюней. Но сейчас ожгло, опрокинуло в тесную тоску и заставило почти плакать. — Ну и плевать… Подумаешь! — шептала я Гришке. — Обойдемся! Верно? Шатаются тут всякие всадники… Без головы! Вот и пусть — они сами по себе, а мы сами!

…Не успело стемнеть, как на территории начало происходить что-то непонятное. Мне казалось, что и ночи здесь тихие и безмятежные, как дни, но тут все словно проснулось именно после того, как солнце село. По всему периметру вспыхнули прожектора, выбелив ограду с проводами по верху, в их свете расползались клочки парного тумана. Темные чащобы словно придвинулись ближе. Пятна света пронизывали и купы деревьев на самой территории, и стало понятно, что в их гущине скрываются еще какие-то строения.

Главный дом на холме засиял всеми окнами, как аквариум. С крыльца «вахты» я ничего толком не могла разглядеть, но слышала моторы, мелодичные автосигналы. Кажется, от главных ворот на стоянку перед домом заруливали легковушки.

А тут еще из прижатого к земле, душного, беременного дождем неба вывалился здоровенный темный вертолет и, усеянный сигнальными огнями, взревел двигателями и в свисте ротора опустился где-то за холмом.

За день у меня накопилось множество вопросов к Клецову, лысый на своей кобыле меня почему-то сильно разволновал, и я решила, что на некоторое время могу оставить безмятежно спавшего мальчика без присмотра. Что успела сделать на «вахте» — вышоркала дощатые полы, соорудила из Гришкиных нетронутых пеленок занавески на оба окна, подсушила на солнце сырые подушки. Теперь Гришунька спал, обложенный ими.

На подоконнике стоял телефон без наборного диска, но звонить Клецову на какой-то «пульт» я не стала. Он мог приказать мне сидеть на месте, а меня это ни с какого боку не утраивало. Так что я прихватила из посуды бидончик — мол, молоко для дитяти понадобилось! — подкрасила губы остатками Иркиной помады, прихваченной на «Достоевском», и двинула по мокрой от росы траве к главному строению.

Возле озера курил какой-то охранник в плащ-палатке, из-под которой торчал ствол автомата, рядом с ним стояла овчарка в наморднике.

— Чего бродишь, девушка? — спросил он без особого интереса.

— Мне Клецов нужен… Где тут у вас этот… «пульт»?

— Вообще-то не положено… Соскучилась, что ли?

— Именно так…

— А вон, дом обойди, там сзади дверь такая будет… С кнопочкой.

— А что у вас тут творится? Или у вас каждую ночь так весело? — осторожно полюбопытствовала я.

— Нам не докладываются, — буркнул он нехотя. — Пошли, Ритка!

Овчарка послушно двинулась вслед за ним.