Леди, будте плохой

– Не желаю слушать твои отговорки. Просто дай мне вожжи, черт побери, и садись назад. И если не хочешь неприятностей, ты заткнешься и будешь молчать, пока мы не доедем до Керзон-стрит.

Несколько минут спустя, поворачивая лошадей на Лоуер-Джордж-стрит, Рочдейл почувствовал еще один приступ вины, теперь за то, что так резко говорил с Нэтом. Слуга всего лишь выполнял свою работу. Не его вина, что Рочдейл раздражен сам на себя. Когда они добрались до платной конюшни, где содержались его лошади и экипажи, он бросил парню полкроны.

Первоначальная волна гнева немного отступила, и Рочдейл стал размышлять над этими неприятными приступами угрызений совести, которые в последнее время стали терзать его. В конце концов, дело с Грейс Марлоу – это всего лишь игра. Несмотря на всю ее безыскусственность и пленительную невинность, Грейс для него – не более чем способ получить великолепную лошадь. Вполне естественно, он будет ей вечно благодарен за помощь в получении Альбиона. И на этом все. У него нет причин чувствовать вину за то, что он соблазняет ее поддаться тому, чего она сама явно хочет, или за то, что делает вид, будто возвращает себе доброе имя в ее глазах при помощи значительного банковского чека и нескольких часов, проведенных с одиноким маленьким мальчиком. Она сама не внакладе от этой игры, получая от Рочдейла то, чего хочет. Ни одна женщина не стоит такого чувства вины.

И все же угрызения совести терзали его, пока он гнал коляску по Лоуер-Джордж-стрит, едва не столкнувшись со встречным пивным фургоном и чуть не зацепив фаэтон, кучер которого разразился бранью и щелкнул кнутом в сторону Рочдейла. Равнодушный к опасности, вызванной его безрассудной скоростью, Рочдейл думал только об одном: он снова и снова повторял, что ему не из-за чего чувствовать себя виноватым. В конце концов, Грейс будет даже благодарить его за то, что он помог ей сбросить все надуманные путы и наконец-то испытать чувственное наслаждение. Он охотно подарит ей это, и она будет благодарна. Но…

Его долго спавшая совесть все время говорила ему «но». Господи, он не мог вспомнить, чтобы когда-нибудь так страдал из-за женщины. Но это ведь часть пари, не так ли? Ему придется страдать, чтобы выиграть. Но вместо того чтобы испытывать разочарование из-за отказа чопорной вдовы покориться, ему приходится испытывать чувство вины из-за неизбежной капитуляции хорошей женщины.

Черт, черт, черт!

Когда он стоял около Марлоу-Хауса, ожидая возвращения Нэта, соблазнительный аромат вездесущего жасмина Грейс оставался на его одежде, Рочдейл думал о том, какая она чудесная женщина и как мила ее страсть, и размышлял, не стоит ли вернуться и поцеловать ее еще раз. Как раз в этот момент мимо проехало ландо с солдатом в форме и ярко одетой шлюхой, сидящей рядом с кучером. Тяжело груженная подвода, которую разгружали в конце улицы, замедлила движение, ландо тащилось с черепашьей скоростью, и Рочдейл мог несколько минут наблюдать за ним. Девица с сердитой миной на размалеванном лице сидела, скрестив руки на груди. Солдат в чем-то убеждал ее, но она продолжала отрицательно качать головой. В конце концов парень вытащил из внутреннего кармана маленькую коробочку. Длинная и изящная, она наверняка была футляром для какой-то драгоценной безделушки, и в мгновение ока недовольная мина на лице шлюхи превратилась в победную улыбку. Они уже почти скрылись из виду, но Рочдейл успел заметить, что девица почти неприлично прижимается к молодому человеку. Солдат заплатил требуемую цену.

Воспоминание об этой маленькой драме напомнило Рочдейлу, что у всех женщин есть цена. Даже у Грейс Марлоу. Ее цена находилась в хранилище «Куттс и K°», готовая излиться на это старое кирпичное здание, которое она так сильно любила. Да, у каждой женщины есть цена, и Рочдейл, гордившийся пониманием женского пола, почему-то позволял себе забывать об этой мудрости, когда дело касалось Грейс Марлоу. Каким дураком он стал, подумал он, выезжая на оживленную Бромптон-роуд. Убеждая Грейс ослабить путы, он и сам расслабился. Он позволил себе думать, что заботится о ней, а не просто ломает комедию. Чертов дурак. Похоже, он размяк после всех этих лет.

Он ловко провел коляску сквозь запруженные улицы через Найтсбридж к углу Гайд-парка, где светские модники собирались для ежедневной прогулки. Действительно размяк, если позволил хваткой женщине манипулировать собой. Он собирался обмануть ее, и черт побери, если она не поменялась с ним ролями и не обвела вокруг пальца, заставив думать, что она другая только потому, что такая чертовски правильная, благочестивая и интригующе невинная.

В конечном счете она ничем не отличалась от остальных, используя его, предлагая ровно столько себя, чтобы свести его с ума, позволяя ему медленно продвигаться к соблазнению, только чтобы выудить из него деньги для своей благотворительности. Когда дело касалось этого, Грейс Марлоу ничем не отличалась от других женщин, которых он знал.