Леди, будте плохой

– О, Грейс, моя дорогая Грейс, я не могу выразить, как я сожалею. Да, это началось как пари, но превратилось в нечто совершенно другое. В Ньюмаркете…

Она резко обернулась, и вместо боли, которую он ожидал увидеть, в ее глазах загорелся гнев, а лицо порозовело от ярости.

– Как вы могли? Как вы могли поступить так подло? О, ну конечно. Вы же пресловутый лорд Рочдейл, известный соблазнитель женщин, бессердечный негодяй, бессовестный развратник. Почему я вообще ожидала от вас чего-то другого? О, вы бессердечны, милорд. Я была порядочной, уважаемой женщиной до того, как вы вошли в мою жизнь. Но вы были таким вкрадчивым, таким очаровательным, таким опытным соблазнителем, вы точно знали, как завлечь чопорную вдову в свою постель. Неудивительно, что вы так быстро согласились на пари с лордом Шином. Вы знали, как сломить меня, знали, в чем я уязвима, вы изливали на меня свой ядовитый шарм, не сомневаясь, что рано или поздно я капитулирую.

Рочдейл хотел объяснить, что пари сейчас не имеет никакого значения, что он полюбил ее, но Грейс была охвачена яростью и не позволила ему вставить слово.

– Епископ предупреждал меня. «Вы красивая женщина, – говорил он, – и мужчины будут домогаться вас. Беспринципные мужчины, которые будут льстить, развлекать и пытаться склонить вас к безнравственному поведению. Но вы должны твердо противостоять им, потому что на кону ваша душа». И он был прав. Вы украли у меня мою душу, мое достоинство, и все это ради лошади. Ради лошади! Как могла я оказаться настолько глупа, чтобы позволить вам разуверить меня во всем, чему учил епископ, он явно был прав как минимум в одном вопросе.

– Грейс, я…

– О да, вы были безжалостны в своих стараниях заставить меня забыть, кто я есть, отказаться от всех моих принципов и опуститься до вашего уровня. Вы заставили меня поверить, что я вам небезразлична. Вы заставили меня поверить, что хотите для меня лучшего. Более того, вы заставили меня довериться вам. И все это время вы смеялись надо мной.

– Нет, я…

– Но я не буду вашей жертвой, Джон. Вы вовлекли меня в бешеную гонку, и на бегу я едва не потеряла себя. Но я не позволю уничтожить себя. Я лучше. Я лучше вас.

Боже, ему хотелось найти черную дыру и заползти внутрь. Она заставила его чувствовать себя хуже болотной жабы.

– Да, вы лучше, Грейс. Вы в сотни тысяч раз лучше, чем я. Вы лучше любой женщины, которую я когда-либо знал. Я причинил вам боль, очень сильную, но я не хотел уничтожить вас.

– Вы просто никогда не думали о том, что можете уничтожить своим бессердечием. Вы никогда не думаете ни о ком, кроме себя. Вам наплевать, что ваши действия могут ранить кого-то, главное, что при этом вы получаете то, чего хотите. Вы так старательно демонстрируете, что вам наплевать на чужое мнение, потому что вы трус. Если бы вы осмелились думать о других, то могли бы, Боже упаси, испытать мгновение сожаления или печали. Но вы не заботитесь ни о чем и ни о ком и таким образом спасаетесь от боли.

– Я никогда раньше не заботился, но теперь я забочусь о вас.

Она округлила глаза.

– О, прекратите. Не пытайтесь сделать из меня еще большую дурочку. Отговорки и извинения ничего не изменят. Я больше ничего не хочу от вас, лорд Рочдейл. Никогда в жизни. – Она резко повернулась, чтобы уйти, потом остановилась и снова посмотрела на него: – Нет, есть еще кое-что, чего я хочу от вас. Я хочу, чтобы вы держались от меня подальше, чтобы вы исчезли из моей жизни. А если вы осмелитесь каким-то образом публично опорочить мое имя, я клянусь, что оторву вам голову.

С этими словами она вылетела из комнаты в вихре муслиновых юбок и исчезла.

Рочдейл стоял, окаменев, потрясенный ее словами. Через мгновение он подошел к окну и увидел, как она садится в карету, ожидавшую у дверей, а потом долго смотрел ей вслед. Он смотрел почти в отчаянии, потому что это, вероятнее всего, был последний раз, когда он видел женщину, которую смог полюбить. Карета выехала на Керзон-стрит, мимо часовни Мейфэра, повернула налево на Куин-стрит и исчезла из виду.

Наконец, оторвавшись от окна, Рочдейл вернулся в комнату и рухнул в кресло. Проклятие! Кто бы мог подумать, что чопорная и вежливая вдова епископа может быть такой пылкой? Она была так прекрасна в своей великолепной гневной страсти, что он только еще больше влюбился в нее. Отчего болезненный узел внутри сжался еще сильнее. Конечно, все, что она сказала, было правдой, и Рочдейл подозревал, что никогда в своей жизни не испытает большего стыда. Он заслужил все ее презрение и ненависть.

Она была так захвачена своим гневом, вооруженная всеми копьями и стрелами, которые смогла собрать, что ему так и не удалось сказать ей, что он отказался от пари. Но в конце концов, какое это имеет значение? Вред ее репутации уже нанесен, независимо от исхода пари.