Леди Чародейка

Узница, сглотнув, кивнула, словно от ее правильного ответа зависела ее судьба. Губы девушки побелели.

– Но есть и хорошая новость! Я не буду уподобляться диким варварам с гор и вырывать у тебя глаза. Я хочу заключить с тобой сделку. Ты знаешь, какой магической мощью я обладаю. Я могу наделить тебя силой. Так скажи мне – чего ты хочешь взамен?

Синеглазая долго молчала. Так долго, что Ламьель уже почти потеряла терпение. Узница смирялась с участью, которая была ей уготована. Участью, которой ей не избежать.

– Мои родители умерли несколько лет назад, – наконец тихо проговорила синеглазка. – Я так давно не слышала их голосов… – Она вскинула голову, очевидно, приняв решение, и твердо сказала: – Я хочу уметь видеть и слышать мертвых, разговаривать с ними.

«Глупая, о чем ты просишь?», – подумала Ламьель, а вслух ласково произнесла:

– Конечно. – Шагнула еще ближе, и прошептала: – Ты не почувствуешь боли, когда я буду вынимать твои чудесные глаза.

Узницу всю передернуло. Ламьель довольно улыбнулась – чужой страх питал ее намного сильнее подобострастия.

Глава четырнадцатая. Неожиданные открытия

Его губы касались моих так трепетно и осторожно, словно боялись вспугнуть мой сладкий сон. Я смотрела в его глаза цвета горького шоколада, наслаждаясь рождавшимся где-то внутри ощущением теплоты и покоя. Он отстранился, но я упрямо поднялась – навстречу его губам, сжала плечи, чтобы он не сумел отстраниться снова и поцеловала. Только потом позволила себе лечь на его грудь, мерно вздымающемуся в такт моему дыханию. Повернулась, глядя на светлеющее за окном особняка небо.

И только когда взгляд упал на мои волосы, на которых я лежала щекой, наваждение спало. Они было светло-русыми. Я встревожено подняла голову. Алистер нахмурился, заметив перемену в моем настроении. Что-то спросил, но его голоса я уже не услышала. Сон растаял.

Я открыла глаза и долго лежала, уставившись в переплетение ветвей над головой и слыша учащенное биение сердца. То, что я видела, определенно было не сном – я помнила каждую деталь так ясно и четко, словно это действительно происходило со мной. Вот только там была не я.

Поднявшись, я расплела цепочку и открыла часы мистера Морэ. С фотографии на меня смотрела его жена. Мой взгляд остановился на ее волосах, я вздохнула и закрыла крышку. Как-то не по себе было от всего этого – меня преследовало ощущение, что я нагло вторглась в чужой сон.

Но сказать, что увидеть его было неприятно, я не могла.

Снова вздохнула, подумав: сможет ли Алистер Морэ когда-нибудь так же нежно смотреть на другую женщину, после того, как его любимая умерла?

Я привела себя в порядок, расчесала волосы, передумав собирать их в хвост, и вышла в город. Не спеша добралась до рынка, обменяла ожерелье и серебристую шкурку на флягу для воды, прелестные ботиночки из мягкой кожи и ту самую безразмерную сумку, обладательницей которой мечтала стать с того момента, как ее увидела. На все оставшиеся призмы – я так и не узнала их назначения, – позавтракала в гостинице и приобрела у кузнеца самый простой кинжал с ножнами. Купила еды, и у меня еще осталась серебристая шкурка среброгрисса – как я успела понять, вещь весьма ценная.

Помня рассказы кузнеца о беспределах и разбойничестве вне города, покидать его я не спешила. Но ожидание вестей от Хрусталинки далось нелегко, я маялась неизвестностью и переживала, что не смогу справиться с заданием Дайаны и обреку ее на вечное забвение. Я никак не могла этого допустить, и при мысли об осколках, прежде бывших ее телом, порывалась сейчас же направиться в путь на поиски кузнеца Гаркариса. И только понимание того, что своей напрасной гибелью я сделаю только хуже, меня останавливало. Хрустальное сердце Дайаны ни в коем случае не должно было попасть в чужие руки.

Прошло двое суток, мои запасы еды подходили к концу, а я так и не дождалась вестей. Терпение шло на убыль, я вздрагивала от каждого шороха и с надеждой смотрела в окно – вдруг это волшебная птица? Я надеялась, что она найдет мистера Морэ и передаст ему, что я жду его в городе-древе. Вместе с ним, хорошо знающем этот мир, найти Ари и добраться до кузнеца, который выкует из хрустального сердца клинок, будет куда проще.

Но с каждым часом мне становилось все тревожнее. И на четвертые сутки моего пребывания в Ордалоне, я наконец решилась выйти за пределы города. По словам Птичника, Хрусталинка сама найдет меня, но что, если я так и не дождусь от нее новостей, и потрачу слишком много времени на напрасное ожидание?

Страхи кузнеца могут быть сильно преувеличены – когда он в последний раз сам покидал город? – и вдобавок у меня уже было оружие. Я дала себе слово, что буду предельно осторожной, купила карту и еды в дорогу и наконец отправилась в путь.

Город-древо остался позади, и, оказавшись в одиночестве на бескрайнем пустыре, я тут же пожалела о своем решении – так хорошо бы сейчас вновь оказаться за спасительными стенами города! Вздохнула и запретила себе малодушные мысли – не в моих привычках пасовать перед трудностями.