Леди Дождя (СИ)

Этот вахтер-универсал, Бернардо Аскетти, бывший профессиональный боксер, носил прозвище «Нувола» (ударение на первый слог), что на итальянском означало «туча» и очень точно характеризовало Бернардо: огромный, грузный, с массивными плечами и длинными руками, он отличался поразительной легкостью движений и даже сейчас, с искалеченной в автомобильной катастрофе ногой, передвигался на своем протезе так, что казалось он не прихрамывает, а пританцовывает, хоть и немного странно, но легко и грациозно...

Марио знал историю Тучи и в свое время очень ему сочувствовал: с вершины славы попасть на должность вахтера и вышибалы! А теперь и сам Марио пребывает в шкуре Бернардо, только и разницы, что славой он наслаждался много меньше, чем боксер, не сходивший со страниц газет без малого три года! Эх, судьба...

Однако, вопреки ожиданиям, вахтера в его неизменном кресле не оказалось. Марио и раньше обращал внимание на несвойственную городу безлюдность, но то ощущение полусна, навеваемое присутствием леди, делало обыденными все несуразности. Из маленькой прихожей, расположенной сразу у входа, коридоры расходился в разные стороны, плюс имелась лестница на второй этаж, не считая небольшого аппендикса, упирающегося в небольшую дверь подсобного помещения, так что направлений, чтобы растеряться впервые попавшему сюда посетителю, хватало.

Однако его спутница не задумалась над выбором даже на секунду, а сразу свернула в левый коридор и уверенно процокала каблучками мимо первых трех дверей, остановившись у четвертой и приоткрыв ее не более, чем на ладонь, поманила Марио, явно предлагая заглянуть в кабинет. Иными словами — подглядеть.

Марио, дитя рабочего района, никогда не отличался ни особой щепетильностью, ни излишней деликатностью, если только дело не касалось каких-то сугубо личных вопросов, поэтому ни на секунду не усомнившись, он приник к тускло светящейся щели.

— Та-а-ак, — тянул в это время Карлос, — значит опухоль на голосовых связках? — хмуро уставился он в лицо стоящему перед ним здоровяку, в котором Марио с удивлением узнал вахтера, — и насколько врач уверен в своем диагнозе?

— Да чего там сомневаться, шеф?! — пробасил Нувола, неловко переступив своим протезом, — и не «опухоль», а «опухоли». «Множественные новообразования на голосовых связках» — процитировал он кого-то, сверяясь с записями на листочке бумаги, который сжимал в своей ручище, — «видимые невооруженным глазом»! Невооруженным, шеф! Это значит настолько явные, что даже приглядываться не надо!

— Я и сам знаю, что значит «невооруженным», — раздраженно бросил Карлос, — меня интересуют перспективы!

— А нет никаких перспектив, шеф, — каким-то упавшим тоном, максимально приглушив свой рокочущий бас, проговорил бывший боксер и даже вздохнул тоскливо, — я же не у одного доктора побывал и все единодушны в прогнозах: если операция, то удаление части гортани, если ничего не предпринимать, то год, от силы полтора, и что-то делать будет уже поздно...

— И что, они сообщили об этом Марио?

— А какой смысл? Всем известно, что ничего годного на продажу у него нет, а счет в банке он исчерпал полностью... Кредитный, кстати, тоже... А сколько стоит такая операция, плюс горловой протез, плюс реабилитация... — здоровяк безнадежно махнул рукой, — все ссылались на соображения гуманности, но мы-то с вами знаем, сколько гуманности имеется в этих акулах от медицины?! Я уверен, что молчали именно из-за его неспособности заплатить и из нежелания видеть истерику человека, которому объявляешь приговор!

— Кто бы сомневался, — брезгливо скривившись, будто понюхав тухлятины, согласился Карлос, — значит, говоришь, безнадежно... — с этими словами он достал из лежащей перед ним папки какие-то листки, повертел их перед глазами будто читая отдельные строки и, будто почувствовав внезапное раздражение, зло скомкал их и бросив в вычурную пепельницу, где до этого покоилась единственная, немного початая, контрабандная кубинская сигара, несколько раз щелкнул зажигалкой.

Пока листочки разгорались, он сунул в рот ту самую сигару и потянувшись прикурил от этого костерка, но судя по тому, что его физиономия приняла еще более кислое выражение, никакого удовольствия от курения он не испытал:

— Вот же непруха, — пробормотал он невнятно, не выпуская сигару изо рта, — только-только вроде пошла удача, я уже и виллу себе стал присматривать попросторнее, как такой облом!

Бумажный комок, тем временем, совсем ненадолго вспыхнув жарким пламенем, быстро превратился в пепел.

«Как мои надежды», — подумал отстранено Марио и не дожидаясь знака от своей спутницы, двинулся к выходу, — «вот и все, вот и все», — пульсировало у него в мозгу, а в районе живота разрасталась пугающая пустота, — «год, полтора» — вот все, что мне отмерили местные эскулапы. Надо же — думал ведь, что самое плохое со мной уже случилось...». Эти мысли, ленивые, как обожравшиеся мухи, вяло ползали у него под черепом не принося ни особой боли, ни страха, а просто опустошая и гася все эмоции...