Леди Элизабет

— Я знаю, ваше высочество, — тихо отозвался он.

Последовала пауза.

— Мой путь к престолу был тернист, — задумчиво проговорила Элизабет, — и он еще не завершен. Не стоит радоваться раньше времени. Но когда я думаю о том, что случилось со мной за время правления сестры, моему негодованию нет предела, ибо большую его часть я находилась под подозрением — имейте в виду, без каких-либо на то оснований — и мне даже грозила смерть. Нет, мне пришлось воистину нелегко. — Глаза ее блеснули. — Но мне повезло с друзьями, например с Сесилом — я уже представила его вам. За ум и преданность он назначен моим секретарем.

— Разумный выбор, — согласился Фериа.

«Еретики и изменники», — думал он, пока Элизабет перечисляла тех, кого отобрала себе на службу. И в то же время Фериа не мог не восхищаться ее проницательностью и острым умом. Она точно знала, что делает и чего хочет, и у него не оставалось ни малейшего сомнения в том, что она станет сильной правительницей. К тому же ей было свойственно обаяние Тюдоров — в не меньшей мере, чем их двуличие. Она унаследовала все черты своего отца, подумал он.

Когда Мария ненадолго пришла в себя, рядом сидела Сьюзен Кларенсье. Глаза этой преданной женщины были полны слез.

— Не плачь обо мне, — прошептала королева. — Там, куда я ухожу, слезы мне не понадобятся. А в своих снах, столь живых и ярких, я вижу предвестие рая. Я наблюдаю маленьких детей, похожих на ангелов, которые играют для меня нежную музыку, даруя неземное утешение.

То были дети, которых она так вожделела, но никогда не имела; дети, которых так хотелось качать ее пустым рукам.

К ней прибыли священники, чтобы отслужить мессу возле ее одра.

— Великое утешение, — молвила она, радостно принимая освященный хлеб.

Но позднее, бессильно лежа на подушках, Мария разрыдалась.

— Она оплакивает короля Филиппа, — зачирикали фрейлины.

— Нет, — донесся с постели слабый голос. — Не только. Я оплакиваю мое величайшее фиаско. Когда я умру, в моем сердце будет лежать слово «Кале».

Долгой ноябрьской ночью она прислушивалась к тому, как покидала ее жизнь.

— Пошлите людей к моей сестре Элизабет, — из последних сил попросила она. — Убедите ее сохранить римскую веру.

— Непременно, дорогая мадам, — пообещали прислужницы, глядя, как она вновь погружается в забытье.

И все же они отправились в Хэтфилд. Большая Северная дорога была на мили забита лошадьми, экипажами и вьючными мулами — придворные и прочие вельможи толпами спешили к наследнице трона. И как бы ни радовалась им Элизабет, эта картина поразила ее до глубины души.

Королева еще жива, думала она. Их первый долг — быть рядом с ней. Но они, похоже, об этом забыли; стремясь завоевать расположение будущего монарха, они бросили свою госпожу умирать в одиночестве. «Что ж, хороший урок, — подумала Элизабет. — Когда дело дойдет до объявления наследника, я никому не скажу ни слова. Пусть гадают!»

Едва забрезжил рассвет, вновь отслужили мессу, и Мария четким и ясным голосом читала молитву. Когда вознесли Дары, присутствовавшие узрели, как трясется ее преклоненная голова.

Потом, пока фрейлины суетились и наводили порядок в спальне, она заснула. Но позже те поняли, что сон перешел в смерть и королева отошла в мир иной, подобно безмятежному агнцу.

Стоял морозный ноябрьский день, задувал холодный ветер, но это никогда не останавливало Элизабет. Вскоре после завтрака она вышла прогуляться на свежем воздухе по парку Хэтфилда, радуясь, что может побыть одна, покинув дом, заполненный напряженно ожидавшими людьми.

Чуть позже, сидя под могучим дубом, кутаясь в тяжелый плащ и читая по-гречески Новый Завет, она услышала далекий стук копыт. Тот приближался, пока Элизабет не увидела троих всадников, направлявшихся к дому через парк. Пожав плечами, она вернулась к книге, но стало ясно, что всадники ее заметили, поскольку повернули коней в ее сторону. Когда они приблизились, она узнала важно восседавших в седлах графов Арундела и Пемброка, а между ними ехал Трокмортон — да, именно он!

Испытав сильное сердцебиение, Элизабет поднялась на ноги. Она не сомневалась, что пробил час, и ей казалось, будто судьба и провидение готовили ее к этому мигу всю жизнь, храня от всевозможных бед. Ее преследовало множество невзгод, кошмаров и препятствий: незаконнорожденность, казнь матери, непростое детство, скандал с адмиралом, опасности вероисповедания и близости к трону, заключение в Тауэре и последующий домашний арест, недоверие Марии и попытки насильно выдать ее замуж… Все это она пережила ради одной-единственной цели. Чем еще могло быть свершившееся, как не Божьей волей?

Спешившись, лорды опустились перед ней на колени на сырую траву.

— Королева умерла. Да здравствует королева! — ликующе воскликнули они.

Затем Трокмортон встал и вложил ей в ладонь знак, который обещал доставить, — коронационный перстень Марии.

Элизабет хотелось кричать от радости и возносить хвалу Небесам, но от нахлынувших чувств она лишилась дара речи. Тяжело дыша, она опустилась на землю, чувствуя, что ее сердце готово лопнуть от благодарности.