Леди и дезертир

Он протянул руку и положил теплую ладонь ей на плечо.

— Не беспокойся, ты же говоришь теперь с контр-адмиралом!

— О, папа. — Она обняла его так, чтобы Гарри мог свободно увильнуть. Мальчик посмотрел на них и побежал обратно, чтобы продолжить игру с Шехерезадой.

София сказала:

— Я знала это. Это замечательно. И что? Они разместят тебя рядом с домом?

— Смотрите! — закричал Гарри.

Отец покачал головой, краем глаза наблюдая за Гарри.

— Давай поговорим с тобой на улице.

Он обратился к груму:

— Будь так любезен, присмотри за мальчонкой минуту или две.

— С удовольствием, командор.

— Дедушка, — громко сказал Гарри, — Шехерезада опять собирается толкнуть меня. Вот так.

Он упал на спину, приземлившись на стог сена, который грум предусмотрительно принес к тому месту после первого эпизода. Гарри не смеялся до тех пор, пока не увидел, что дедушка улыбается. Затем он поднялся, розовощекий, весь усыпанный соломинками.

— Останься и присмотри за Шехерезадой, дорогой. Мы вернемся через минуту, — твердо сказала София, отворачиваясь.

Во дворе была деревянная скамейка, которую отец очистил перчаткой, прежде чем София села на нее. Затем он сам сел рядом с ней, вытянув одну руку вдоль спинки. Суровое выражение его лица означало, что София должна мужественно принять то, что он сейчас ей скажет. Конечно же, это тотчас заставило ее разволноваться. Она так хотела вернуться в Клифтон, к своей прежней спокойной жизни, но ей нужно было, чтобы и ее отец тоже был там, иначе то, что случилось в Сиднее, будет продолжать терзать ее.

— Куда тебя собираются отправить? Куда-нибудь за много миль отсюда, так что мы редко будем видеть тебя?

— Моя дорогая, мне дали последнее военное задание.

Прежде чем она смогла возразить, он сказал:

— Я руковожу конвоем, который направляется в Лиссабон. Мне поручено сопровождать члена португальской королевской семьи.

— Лиссабон! Разве ты не мог отказаться?

— Я протестовал так сильно, насколько полагал уместным. Мне не приличествует отслужить сорок лет, а потом отказаться от выполнения своих обязанностей в тот момент, когда я получил чин контр-адмирала.

— Это им не приличествует… — начала София, но тут же резко прервала себя. Она знала, как далеко могли зайти его аргументы, так же как и то, что ее отец был тверд во всем, кроме своей собственной защиты. Всю жизнь ее мать могла противостоять этому рассудительным ворчанием. Но София так и не научилась ворчать на него, они были слишком близки.

— Это несправедливо.

— Не совсем. — Его взгляд снова стал неуверенным. — Конечно, если у тебя есть серьезные причины, я настою на том, чтобы остаться.

Но София не хотела, чтобы ее отец поступался принципами из-за нее.

— Не беспокойся о нас. С нами все будет в порядке… раз я буду в Клифтоне.

— Должен признать, сначала меня удивило твое решение вернуться домой. Я был вполне счастлив тем, что моя дочь и внук дома, в течение тех полутора лет, когда находился на пути на другую сторону света и обратно. Не многие морские командиры могут похвастаться этим. Но предстоящая мне миссия займет лишь часть того времени, ты едва заметишь, что я уехал. А затем я вернусь в лоно своей семьи навсегда. Мне дали слово.

Когда его голос повеселел, София отвела взгляд и посмотрела на свои руки, зажатые между колен. В течение почти двух лет отец поддерживал ее, утешая в горе, однако теперь ее беспокоило сомнение в себе, в своих собственных чувствах. Нечто, случившееся с ней в Новом Южном Уэльсе, заставило ее страстно желать оказаться дома, словно только семья могла защитить ее от испытанных переживаний. Но если бы она сейчас показала свое смятение, это заставило бы отца беспокоиться. Гнев был безопаснее.

— Они не имеют права! Они точно так же обещали отправить тебя в отставку и раньше, а вместо этого отправили тебя в Новый Южный Уэльс. И теперь, когда прошло только четыре дня, как ты вернулся в страну… Они, должно быть, ломают себе головы, чем бы только заняться сейчас, когда война закончилась.

— Возможно, поэтому они выбрали меня, — сухо сказал контр-адмирал. — Мои амбиции более чем удовлетворены — я не собираюсь устраивать стычку где-нибудь для того, чтобы привлечь к себе внимание.

— Сколько времени осталось до твоего отъезда?

— Десять дней.

Она нежно улыбнулась ему.

— Чем раньше ты уедешь, тем скорее приедешь домой.

Принц-регент не случайно решил в тот вечер одеться в алое; другие детали его жизни могли подчас быть принесены в жертву риску, но его одежда — никогда. За выбором его любимого наряда скрывалось два мотива, каждый из которых был связан именно с цветом.